И он тоскливо вздохнул по поводу грязных пятен на сверкающем мече Фемиды.

На «почему» всегда находится причина.

Поговорка

Флора Керси прибыла в Лондон для дознания, сопровождаемая упрямой Уотсон. Экономка утверждала, что знала мисс Керси дольше, чем любой из них, и она не могла в такое время остаться в Кингс-Уиддоус. Она не напрашивалась ехать с мисс Флорой и сама бы заплатила за билет, чтобы явиться на дознание. Там также присутствовал Хилл Грант. Увидев Флору, он подошел к ней, чтобы поговорить, однако она, очевидно, грубо оборвала его, поскольку через минуту молодой человек отошел от нее и направился в другой конец комнаты.

На этом этапе можно было сделать не очень много. Флора подтвердила личность покойной, а девушка, Зигрид Петерсен, выглядевшая еще бледнее и сжавшаяся в комок, повторила свои показания о том, как она обнаружила тело. После этого коронер объявил, что дознание откладывается до получения результатов полицейского расследования.

Флора заметила Крука и спросила его, есть ли известия о ее двоюродном брате Теодоре.

– Он как сквозь землю провалился, – ответил Крук. – Можете делать из этого выводы.

– Я всегда знала, что он так или иначе ее погубит, – злобно прошептала Флора. – Когда прошел слух, что Теодор прошлой осенью погиб при бомбежке, то я обрадовалась. Подумала, что стало одним человеком меньше, тянущим из нее деньги. Но конечно, он оказался тем единственным во всем доме, кто в тот вечер отсутствовал, и через несколько недель, словно фальшивая монета, объявился по новому адресу.

Крук сочувственно кивнул.

– Вот тут Гитлер промахнулся, – серьезным тоном согласился он.

– В любом случае, чем же занимается полиция, если она его не нашла? – все так же мрачно продолжила Флора.

– Там делают все, что в их силах, – тактично ответил Крук. – Ведь может же он находиться там, где его не так-то легко разыскать.

– Вот это очень даже возможно, – ядовитым тоном согласилась Флора. – Это являлось слабой стороной тетушки. Ей сопутствовал успех, и она рисковала на протяжении столь долгих лет, что стала считать себя неуязвимой. Она поверить не могла, что кто-то может оказаться столь же проницательным и дальновидным, как и она, и даже осмелится себя ей противопоставить. Я ее предостерегала…

– От чего? – поинтересовался заинтригованный Крук.

– От того, что отношение к людям не должно быть основано на том, что видишь на поверхности. Но к советам она не прислушивалась. «Не учи бабушку, – говаривала она. – Как, по твоему разумению, я добилась бы своего положения, если бы не полагалась только на себя и не рисковала?» И тут она снова рискнула, но неудачно.

– Она неплохо пожила на свои деньги, – заметил Крук, стараясь говорить успокаивающим тоном.

– Ей выпало пять лет, чтобы наслаждаться тем, что она копила всю свою жизнь, – отрезала Флора. – Что ж, для своих лет тетушка держалась очень даже неплохо. И она так любила жизнь. Любила ее иронию, то, как все постоянно меняется. Она часто повторяла, что жизнь – это как плот. Никогда не знаешь, в какую секунду он резко накренится и все, кто чувствовал себя в полной безопасности, окажутся в воде. Потом тетушка улыбалась со свойственной ей хитрецой и добавляла: «Да, но это дает шанс тем, кто уже в воде. Когда плот выровняется, кто-то исчезнет, а если ты проявишь сообразительность, то сможешь на него забраться. Помни об этом всегда, Флора». Вот так она мне говорила. «Если вода холодная и ты чувствуешь, что вот-вот пойдешь ко дну, помни, что в любую секунду плот может перевернуться и дать тебе шанс». В ней жил дух состязательности, – незатейливо добавила Флора. – Она рисковала и знала, что рискует, но по-иному жить бы не смогла.