Он умолк и начал обводить взглядом моих гостей. Не спеша, словно искал в каждом лице понимания.

– Нет, не могу, – твердо повторил он.

– Значит, она была само совершенство, – заметила Клэр Бэркхардт.

Думаю, она не хотела съязвить, но Бланш Дьюк пришла от ее реплики в ярость.

– Заткни свою глотку, ты, вундеркинд из вечерней школы! – обрушилась она на Клэр. – У человека горе! Он потерял дочь! Или ты тоже окончила колледж с отличием?

– Я никогда не училась в вечерней школе, – негодующе возразила Клэр. – Я закончила Олифантскую частную школу бизнеса!

– Я вовсе не говорил, что она была совершенством, – сказал Уэлман. – Нередко мне казалось, что она ведет себя неправильно. Впрочем, что бы я вам ни рассказывал, ее уже нет в живых, и теперь все изменилось. Но в ней, будь это в моей власти, я не стал бы менять ничего, ни единой черточки. Вот посмотрите на себя… сколько вы выпили… Будь здесь ваши отцы, вряд ли бы они одобрили это. А теперь представьте, что сегодня вечером вас убили и родители отвезли вас домой и похоронили… Неужели после этого вы можете подумать, что они упрекнули бы вас в пристрастии к спиртным напиткам? Конечно нет! Они будут помнить о вас только самое лучшее, только то, чем могли бы гордиться… – Он вытянул шею. – Не так ли, миссис Эйбрамс? Ведь именно так вы относитесь к вашей Рейчел?

Миссис Эйбрамс подняла голову. Обратилась она даже не к Уэлману, а скорее ко всем присутствующим:

– Как я отношусь к моей дочери Рейчел? – Она покачала головой. – Прошло всего два дня. Буду с вами искренна. Пока говорил мистер Уэлман, я сидела и думала. Моя Рейчел спиртного в рот не брала. Если бы я хоть раз увидела, что она выпивает, я не пожалела бы крепких слов, чтобы отругать ее как следует. Даже страшно представить, как бы я вышла из себя. Но вот сейчас, сиди она здесь с вами за столом и выпей столько, что не узнала бы собственную мать, я бы сказала ей: «Пей, доченька! Пей на здоровье!» – Она судорожно сжала руки. – Не хочу кривить душой, но, быть может, я путано говорю. Вдруг вы не поняли, что я хочу сказать…

– Мы поняли, – еле слышно прошелестела Элинор Грубер.

– Мне повезло больше, чем мистеру Уэлману, у меня есть еще две дочери. Деборе шестнадцать, она у меня толковая, кончает школу. А Нэнси двадцать, она учится в колледже, как Джоан, дочь мистера Уэлмана. Они поумнее, чем Рейчел, и более шустрые. Рейчел, конечно, не получала восемьдесят долларов в неделю, как Джоан, ведь ей приходилось платить за аренду конторы и прочее, но все же зарабатывала она неплохо, однажды вышло даже сто двадцать долларов за неделю, правда ей пришлось засиживаться допоздна. Вы только не думайте, что я заставляла ее трудиться до изнеможения. Некоторые наши друзья так считают, но они ошибаются. Рейчел радовалась, что ее сестренки такие головастые, и она сама уговорила Нэнси поступить в колледж. Когда у нее случался дополнительный заработок, я твердила: «Купи себе, наконец, новое платье или прокатись куда-нибудь», а она только смеялась и отвечала: «Что ты, мамуля, я труженица». Она звала меня мамулей, а Нэнси и Дебора зовут меня мамой – вот и вся разница. – Она снова стиснула руки. – Вы знаете, что прошло всего два дня с тех пор, как ее не стало? Знаете?

– Да, знаем, – донеслось с разных сторон.

– Поэтому я еще не представляю, что будет, когда пройдет больше времени, как у мистера Уэлмана. Он долго размышлял и теперь заплатил огромные деньги, чтобы мистер Вульф отыскал убийцу Джоан. Если бы у меня тоже водились деньги, возможно, я поступила бы так же… Не знаю… Пока я могу думать только о Рейчел. Я пытаюсь понять, почему так случилось. Рейчел была простой труженицей. Исправно трудилась и получала честно заработанное вознаграждение. Она никому не причиняла зла. Не делала ничего дурного. И вот мистер Гудвин рассказал, что к ней обратился мужчина, Рейчел отпечатала ему рукопись, он расплатился, и вдруг какое-то время спустя он возвращается и убивает мою дочь. Я пытаюсь осознать, почему так случилось, и не могу. Сколько бы мне ни объясняли, я никогда не смогу понять, почему кому-то понадобилось убивать мою Рейчел. Нет в мире человека, который мог бы сказать: «Рейчел Эйбрамс меня обидела». Вы женщины и знаете, как трудно быть такой, чтобы о вас никто дурного слова не сказал. Я вот совсем не такая.