– Будь терпелива, – сказал Ярнвиг. – Если придется подождать еще шесть месяцев, мы успеем отремонтировать подвал, чтобы там можно было жить. У Йонаса будет своя комната. Ты запишешь его в школу…

Иногда его спокойная мягкая дочь превращалась в бунтарку. Она унаследовала это свойство от матери. Ярнвиг по одному только выражению ее лица понял, что продолжать разговор бесполезно.

– Тебе все равно, выпустят Йенса или нет. Ты никогда не хотел, чтобы твоим зятем стал простой солдат!

Ярнвиг не знал, что ей ответить. И времени подумать у него не было, потому что в дверь постучали. На пороге стоял майор Согард, он коротко глянул на полковника, затем перевел взгляд на Луизу и улыбнулся. В дом он проходить не стал, и Ярнвиг понял, что у него конфиденциальное дело. Он приблизился к майору, и тот вполголоса доложил ему о чем-то.

– Боже праведный… – прошептал полковник. – Известно, кто это сделал?

Согард покачал головой и молча ждал приказаний. Поскольку их не последовало, он, помедлив несколько секунд, развернулся и ушел.

Торстен Ярнвиг оглядел маленькую уютную комнату. Он служил там, куда его посылали, сам побывал и на Балканах, и в Ираке, и в Афганистане. Ему не раз приходилось терять солдат. Но он никогда не думал, что война может настигнуть его дома.

– Папа, – встревожилась Луиза, – что он сказал?

– Ты давно видела Мюга Поульсена?

Она разбирала одежду сына.

– Довольно давно. А Йенс вчера с ним виделся. Он обещал нам помочь с работой и жильем.

Ярнвиг сел к обеденному столу, посмотрел на документы, которые готовил для отправки группы войск в Афганистан. Восемьсот человек на полгода покидают родные края. Но еще до отправки им уже придется хоронить одного с воинскими почестями.

– Папа, – снова окликнула его дочь. – Объясни, в чем дело!

Привязанный к кровати в одиночной камере, Рабен смотрел на лампочку в потолке. Потом дверь открылась, и вошла директор Тофт – в облегающем свитере и узких джинсах.

Он сжал челюсти, чтобы не сказать то, что рвалось с губ: простите, что отвлекаю вас от свидания с любовником.

– Как вы себя чувствуете, Рабен?

– Извините. Это было глупо. Не знаю, что на меня нашло.

Он был привязан за лодыжки и запястья, но голову поднять мог. Чтобы умолять.

– Можно мне поговорить с Луизой?

– Она приезжала. Вместе с Йонасом. Вы понимаете, конечно… – Тофт улыбнулась. – Свидание было невозможно.

Неужели она испытывает удовольствие, мучая его? Или это часть курса лечения? Он не знал, не хотел знать. Хотел только вырваться из этого ада и вновь оказаться дома, вместе с женой и сыном.

– Я рассказала ей о том, что случилось. Разумеется, так, чтобы мальчик не слышал.

Рабен держал голову кверху, пока не заломило мышцы. Боль приносила облегчение. Он заслужил ее.

– Вы готовы вернуться к себе в комнату?

– Йонас тоже приходил?

– Да. У вас славный сын.

– Мне нужно поговорить с Луизой.

– Не все сразу.

– Что это значит?

Он говорил слишком громко и сам понимал это.

– Это значит, что вы должны научиться отвечать за свои поступки, как минимум – нести ответственность. – Она добавила после паузы: – Вам придется пройти еще один курс медикаментозной терапии.

– Я не хочу, чтобы меня накачивали всякой дурью!

– Если вы не будете выполнять то, о чем я вас прошу, вы никогда не выйдете отсюда.

– Я в полном порядке!

И снова долгая пауза.

– Вы помните то, что случилось в Афганистане? И что вы совершили, вернувшись в Данию? Все эти дикие истории…

Они не дикие, думал он. Просто об этом никто не хочет слышать.

– Со мной все в порядке!

– Вы захватили заложника. Прямо здесь, в Копенгагене. Чуть не убили его.