В звуковом кино, которое она видела в Лондоне, показывали подобную ситуацию.

– Не исключено, – кивнул инспектор.

– Или сам Херринг… – продолжила мисс Кэддик, представив другую, еще более волнующую и будоражащую возможность.

– Нет! – неожиданно воскликнул инспектор.

От удивления она едва не подпрыгнула, а когда пришла в себя, он уже исчез.

Блоксхэм нашел Херринга в огороде, где тот рыхлил картофельные грядки.

– Кто вам разрешил давать кому-либо ключ от сарая, где хранится кресло? – грозно спросил инспектор.

Джозеф отвел глаза.

– Меня никто не спрашивал, – раздраженно ответил он, – и я никому ничего не давал.

– Нет? – уточнил Блоксхэм неприятным тоном; подождал несколько секунд, но, поскольку Проныра не пожелал добровольно выдать еще какую-нибудь информацию, он продолжил: – Полагаю, некий умный Али-Баба просто встал у двери и сказал: «Сезам, откройся». И она открылась! А теперь не будь глупцом, Херринг. Кто получил ключ в четверг, семнадцатого апреля, и в пятницу, восемнадцатого апреля?

– Никто ничего не получал, – упрямо ответил Проныра.

– Покажи мне сарай, – велел инспектор.

– Ключ в кухне. Вам придется добыть его самому, инспектор, поскольку там внутри эта каракатица, и она оторвет мне башку, если только я суну ее внутрь в это самое время.

– Ключ! – рявкнул инспектор, бесцеремонно подталкивая его в спину.

Проныра быстро удалился.

– О, два кресла, – сказал инспектор, когда ему наконец удалось заглянуть внутрь сарая. – Одно почти не использовалось, я вижу. А вот этим пользуются постоянно, так? Вытащи его наружу, и давай посмотрим на него. Жаль, что оно не может говорить. – Он выпрямился и посмотрел на Джозефа. – Ну что, ты запоешь уже или нет?

– Не о чем мне петь. – Голос Херринга звучал мрачно. – Я запер сарай в четверг, и я запер сарай в пятницу, и больше мне нечего сказать. Наверняка кто-то сделал восковой отпечаток с ключа, а потом изготовил копию…

– Итак, либо ты сообщишь мне то, что знаешь, либо я зацапаю тебя сейчас как лицо, способствующее укрывательству преступника. Понимаешь, что это означает?

– А. – Джозеф откашлялся с умным видом. – Типа соучастие в убийстве.

– Точно. И ты получишь за это пожизненное заключение. В общем, выкладывай факты, и быстро, не трать мое время.

– Ну, я не знаю, правда. – Джозеф прочистил горло снова и плюнул в поилку для птиц, повешенную мисс Кэддик. – А что насчет мистера Энтони?

Инспектор исчез едва ли не раньше, чем последнее слово вылетело изо рта Проныры. Блоксхэм нашел Энтони в спортивном зале, где тот упражнялся на шведской стенке, но вид у него был мрачный.

– Я хочу, чтобы вы одолжили мне свой ключ от заднего сарая, – небрежно произнес инспектор. – Херринг засунул свой неведомо куда.

– Ключ? – удивился Энтони. – У меня нет такого, что подойдет к сараю. Простите.

Инспектор злобно посмотрел на него.

– Попробуйте снова, – сказал он.

Энтони покачал головой и повторил:

– Простите.

– Итак, если у вас нет ключа, то как вы вытащили кресло из сарая вечером в четверг и вечером в пятницу?

– Я вообще не понимаю, о чем вы говорите, – пожал плечами Энтони.

– Господи! – воскликнул Блоксхэм.

После короткой паузы Энтони спрыгнул со стенки и на этом завершил свои упражнения.

Инспектор же опять отправился к мисс Кэддик.

– Что бы вы сказали, мисс Кэддик, – начал он, – если бы я сообщил вам, что мистер Энтони получил доступ к сараю и вытащил кресло наружу?

Она нервно заморгала.

– Ну, раз уж вы завели об этом речь со мной, инспектор, то я должна заметить, что не удивлена. Не удивлена ни в малейшей степени! Ужасающе недостойный молодой человек во всех отношениях. У меня нет сомнений, что у него в мыслях было сделать так, чтобы дорогая миссис Паддикет умерла от простуды, чтобы он мог унаследовать ее состояние, которое, согласно новому завещанию, он определенно получит, если она умрет раньше, чем кто-либо из ее внучатых племянников станет международным чемпионом.