Годфри Йеомонд захохотал, прочитав письмо.

– Она хочет увидеть детей до того, как умрет, – произнесла его жена. – Бедняжка. Мне кажется, она очень одинока и несчастна там, в деревне. Ответь ей быстрее, дорогой, и скажи, как сильно мы хотим ее видеть.

– Я лучше намекну парням, чтобы они вели себя с ней прилично, – буркнул Годфри, чьи мысли потекли совсем в ином направлении. – Тетушка должна оставить свои деньги кому-то, а она никогда не любила кошек. – Он помолчал, а потом добавил: – Я не вижу, с чего бы она должна очароваться нашими парнями или Присциллой. Ясно, что они отличные детишки. Но есть Браун-Дженкинсы и Каузы, и все это кроме людей из семьи Энтони, за которого она вышла замуж. Я скажу парням, чтобы вели себя тактичнее, пока тетушка будет тут. Им придется изрядно потрудиться, если она осталась той же злобной мегерой, какой была всегда.

Дела Годфри Йеомонда находились в хорошем состоянии, однако его порой мучили угрызения совести по поводу того, что из-за запальчивых слов, произнесенных тридцать лет назад, шансы его детей на наследство тетушки Паддикет выглядят столь хилыми. Поэтому он потратил время на подготовку инструкций к визиту пожилой родственницы, чтобы снабдить ими членов семьи. Годфри решил, что стратегия сентиментальной мольбы лучше всего подойдет к их возрасту и складу ума.

Во время ужина в среду вечером, как раз накануне прибытия тетушки Паддикет, он разразился отрепетированной речью.

– Главный начальник сегодня был в форме, – позднее заметил Фрэнсис Йеомонд брату Мальпасу.

– Да, невероятно хорош, – отозвался тот, критически разглядывая сигару в руке. – Полагаю, он добыл это по оптовой цене? – Мальпас осторожно зажег сигару.

– Я бы хотела знать, сколько времени она проведет у нас, – произнесла Присцилла Йеомонд. – Придется ли нам толкать ее кресло на колесиках?

– Главный начальник говорит, что она может обходиться без него, – ответил Гилари, самый младший.

– Придется как-то устроить и смыться отсюда, если все окажется очень плохо, – проговорил Мальпас. – Старая леди та еще кошечка.

– Я везу десять мальчишек в Швейцарию, слава богу, – сообщил Фрэнсис, второй из сыновей.

– А мне придется написать старине Шусмиту и напроситься к нему в гости, если я не выдержу здесь. – Гилари вздохнул.

– Вы эгоистичные типы! – горячо воскликнула Присцилла. – Бедная старая леди!

– Бедная старая ты, вот что ты имеешь в виду, – заявил Гилари с братской прямотой. – Тебе придется нянчиться с этим ребеночком, если мы все сумеем улизнуть. Веселее, уточка, ведь Фрэнсис будет посылать тебе открытки с красивыми видами… Правда, брат?

– Понимаете, – Присцилла смотрела прямо, не отводя взгляда, – если вы слиняете, я сообщу ей почему. А вы знаете, что именно о ее деньгах думает главный начальник. Вот!

– Но, моя дорогая девочка… – произнесли в унисон три мужских голоса.

Однако тетушка Паддикет оказалась менее серьезным испытанием, чем они ожидали. Прежде всего, как выразился девятнадцатилетний Гилари, она «в полном порядке», когда вы выводите ее на прогулку. У нее ужасный голос, с чем они все согласились, но, к счастью, она решила, что воздух Лондона вреден для ее горла. Предупрежденные родителями Йеомонды перемещались по городу без особой спешки. Они ухитрились даже перетерпеть концерт классической музыки, не выражая протестов; сопроводили миссис Паддикет в два или три театра, где давали пьесы, подходящие для ее возраста и опыта; и во вторую субботу визита гости поехали с ней на стадион Уайт-Сити, чтобы посмотреть международную легкоатлетическую встречу между Швецией и Англией. Тетушка Паддикет увидела рекламу матча на железнодорожной станции, спросила, что это, а затем потребовала, чтобы ей показали.