И как-то само собой вышло, что я оказался возле двери, замысловато разукрашенной резьбой, с тоской глядя на работу Шута. В этом доме он жил, когда считал, что не сумел исполнить свое предназначение в качестве Белого Пророка. В ночь, когда умер король Шрюд, Кетриккен покинула Олений замок, и Шут отправился с ней. Вместе они совершили тяжелое путешествие в Горное Королевство, где, как она верила, ей и ее нерожденному ребенку ничего не угрожало в доме Эйода. Но там судьба нанесла Шуту два удара: ребенок Кетриккен не выжил и пришла новость о моей «смерти» в застенках Регала. Шут потерпел неудачу, пытаясь сделать так, чтобы род Видящих не прервался. Он потерпел неудачу, пытаясь исполнить свое пророчество. Его жизнь в качестве Белого Пророка завершилась.

Поверив, что я умер, он остался в Горном Королевстве с Кетриккен, поселился в этом домике и попытался вести тихую и скромную жизнь резчика по дереву и мастера игрушек. Потом он нашел меня, сломленного и умирающего, и принес сюда, в жилище, которое делил с Джофрон. Когда он принял меня к себе, она покинула дом. Когда я пришел в себя, мы с Шутом отправились сопровождать Кетриккен в безнадежном путешествии по остывшему следу ее мужа, уводившему в горы. Шут оставил Джофрон домик и все свои инструменты. Судя по ярко раскрашенным марионеткам, что болтались в окнах, я заподозрил, что она по-прежнему живет здесь и делает игрушки.

Я не постучался в дверь, но просто стоял посреди долгого летнего вечера и изучал резных импов и пекси, резвившихся по краю ставней. Как многие старомодные жилища в Горном Королевстве, этот дом был выкрашен в яркие цвета, и деталей в нем было – как в детском сундучке с сокровищами. Пустом сундучке с сокровищами, поскольку мой друг давно его покинул.

Открылась дверь, выплеснулся желтый свет лампы. Высокий, бледный парнишка лет пятнадцати, со светлыми волосами, падавшими на плечи, стоял на пороге.

– Странник, если ты ищешь приюта, тебе надо всего лишь постучаться и попросить. Ты ведь в горах, – проговорил он с улыбкой и открыл дверь шире, жестом предлагая мне войти.

Я медленно подошел к парнишке. Его черты были смутно знакомы.

– Джофрон все еще живет здесь?

Его улыбка сделалась шире.

– Живет и работает. Бабушка, к тебе гость!

Я медленно вошел в комнату. Джофрон сидела за рабочим столом у окна, с лампой возле локтя. Что-то разрисовывала кисточкой, нанося ровными мазками желтую, как золотарник, краску.

– Минутку, – попросила она, не поднимая глаз от работы. – Если я позволю краске высохнуть между мазками, цвет будет неровный.

Я ничего не сказал. В длинных русых волосах Джофрон теперь сверкало серебро. Заплетенные в четыре косы, они были убраны прочь от лица. Манжеты ярко вышитой блузы она подвернула до локтей. Руки у нее были жилистые, в брызгах краски – желтой, синей и бледно-зеленой. Прошло немало времени, прежде чем она отложила кисточку, откинулась на спинку стула и повернулась ко мне. Ее глаза были такими же синими, какими я их помнил. Она легко улыбнулась мне:

– Добро пожаловать, гость. Из Оленьего замка, судя по виду. Полагаю, ты прибыл, чтобы с почестями проводить нашего короля в последний путь.

– Это правда, – сказал я.

Когда я заговорил, в глазах Джофрон промелькнуло, а потом вспыхнуло в полную силу узнавание. Она ахнула и медленно покачала головой:

– Ты. Его Изменяющий. Он украл мое сердце и возвысил мой дух, направив его на поиски мудрости. Потом пришел ты и украл его у меня. Так было правильно… – Она взяла с рабочего стола пеструю тряпку и понапрасну вытерла пальцы. – Я и не думала, что снова увижу тебя под этой крышей. – Враждебности в ее голосе не было, только чувство застарелой потери.