Дорогин внезапно остановился, замер на месте, затем распрямил спину, поднял голову, высоко запрокинул ее и увидел на темном осеннем небе рассыпанные, как крупинки соли на темном пластике стола, мерцающие звезды.

«Который сейчас час? – он посмотрел на часы. – Черт подери, я же могу опоздать, Савелий меня не будет ждать!» – и он, резко развернувшись, быстро пошел в противоположную сторону, широко и легко ставя ноги, перескакивая через лужи.

Сейчас он уже не был похож на того Дорогина, каким являлся десять минут назад. Сейчас Сергей был целеустремленным, решительным и сильным мужчиной, знающим цель, ясно видящим ее перед собой.

– Вот сука, ну и живучий! – бормотал Савелий Мерзлов, наливая из двухлитровой бутылки в высокий стакан виски. – Ну и живуч! Как тот кот помойный, ему хвост отрубят, с крыши на асфальт сбросят, он еще под колеса машины угодит и после всего этого бегает. Да, живуч, гаденыш! Ну, ничего, и на тебя найдем управу, угомонишься наконец-то.

Деньги, которые Савелий Борисович Мерзлов давным-давно задолжал Сергею Дорогину, он отдавать не собирался. Мерзлов со стаканом в руке и с зажженной сигаретой расхаживал по большому грязному кабинету, заставленному черт знает какой мебелью. Ходил по грязному, вытоптанному ковру, сбивая пепел с сигареты прямо себе под ноги. Столы, компьютер, кресло – все было завалено бумагами, коробками с пестрыми надписями.

«Живуч, живуч, каскадер долбанный, будь ты неладен! Свалился же ты снова на мою голову. Мы уже тебя, гада, давным-давно похоронили, а оказывается нет, жив пока. Ну, ничего, допрыгаешься, доиграешься. С Мерзлова решил деньги сорвать. Да если бы сейчас воскресли мой отец вместе с матерью пришли ко мне в контору и сказали: «Савва, Савва, нам есть нечего, дай денег», так я бы даже им не дал. А тебе, каскадер долбанный, я и не подумаю отдавать».

Долг был немалым, – пятнадцать тысяч долларов задолжал Савелий Борисович Мерзлов Сергею Дорогину, задолжал давно. И если бы Мерзлов был порядочным человеком, хотя бы на йоту, то он бы прекрасно понимал, что за четыре года эта сумма должна была по крайней мере удвоиться, а то и утроиться. Ведь он брал деньги у Дорогина под проценты, твердо обещая отдать все до последнего цента. Но Мерзлов поступал так всегда: брал деньги в долг, а затем не отдавал.

За последние четыре года, которые он не виделся с Дорогиным, дела его пошли в гору. В общем, сумма в тридцать тысяч долларов для него была не очень большой, ведь Савелий Мерзлов мог проиграть в карты за ночь десять, а то и пятнадцать тысяч. Но одно дело оставить деньги на столе, оставить тем, кто выиграл, тем кому повезло больше, и совсем другое отдать заимодавцу-неудачнику. Тут уж Мерзлов не мог пересилить себя. Он скрежетал своими вставными челюстями, кривил тонкие губы и сплевывал на пол, делая глоток за глотком, поглощая сорокатрехградусную золотистую жидкость.

– Фу, какая мерзость! – сплюнув после очередной порции виски, пробормотал Мерзлов, пригладил редкие волосы на крупной голове. – Что б ты сдох, каскадер долбанный! – в который раз как заклинание повторил одну и ту же фразу Мерзлов.

Затем подбежал к телефону, нервно сорвал трубку и принялся вдавливать клавиши.

– Ну, ну, ну, – говорил он, подгоняя самого себя.

Телефон не отвечал. Тогда Савелий Борисович выскочил из кабинета в комнату поменьше.

– Эй, слушай, – зло крикнул он своей секретарше, та сидела за столом, заложив ногу за ногу и хохотала, слушая очередной пошлый анекдот, который рассказывал водитель Мерзлова.