– Например?

– Были у Лёвгренов знакомые иностранцы?

– Я спрашивал об этом сегодня. Возможно, некие датчане.

– Вот видишь.

– Вряд ли это они. Те просто ставили палатку на земле Лёвгренов, когда приезжали на праздник середины лета.

– А почему не они? Во всяком случае, это тоже надо проверить. И есть же еще люди, не только соседи. Насколько я понял, у Лёвгренов большая родня.

Курт Валландер подумал, что Рюдберг прав. И в самом деле есть причины, по которым лучше не спешить с разглашением предсмертных слов старушки Лёвгрен. Поиски убийц иностранного происхождения надо пока вести негласно – в интересах следствия.

– А что мы вообще знаем об иностранцах, совершивших преступления в Швеции? – спросил он. – Есть какой-нибудь реестр?

– Реестры есть на все, – кивнул Рюдберг. – Посади кого-нибудь за компьютер, пусть зайдет в центральную базу данных, может, что и найдем.

Курт Валландер поднялся. Рюдберг смотрел на него с удивлением.

– Ты ничего не спрашиваешь об удавке? – поинтересовался он.

– Прости, забыл.

– Так вот, в Лимхамне есть старый парусный мастер, который знает все об узлах. Я читал о нем в прошлом году в газете. Я думаю, стоит потратить время и найти его. Не обязательно это что-то нам даст. Но все-таки…

– Я хочу, чтобы ты был на совещании, – перебил его Валландер. – Потом можешь ехать в Лимхамн.

В десять часов все были в кабинете Курта Валландера.

Разговор был очень коротким. Валландер передал слова умирающей женщины и подчеркнул, что эти сведения пока не должны разглашаться. Никто не возражал.

Мартинссон уселся за компьютер искать преступников-иностранцев. Несколько полицейских поехали в Ленарп продолжать расспросы. Валландер попросил Сведберга присмотреться к польской семье, по-видимому, находившейся в Швеции нелегально. Он хотел узнать, почему они выбрали именно Ленарп. Без четверти одиннадцать Рюдберг уехал в Лимхамн искать парусного мастера.

Оставшись один, Валландер уставился на прикнопленную к стене карту. Откуда прибыли эти убийцы? И куда потом скрылись?

Потом он сел за стол и сообщил Эббе, что готов отвечать на звонки. Больше часа он разговаривал с журналистами. Но девушка с местного радио так и не позвонила. В четверть первого в дверь постучал Нурен.

– А ты разве не в Ленарпе? – удивился Курт.

– Был в Ленарпе. Но есть одна штука, которая не дает мне покоя. – Вымокший до нитки Нурен присел на краешек стула. Снаружи лил дождь – температура была уже плюсовая. – Может быть, это все не имеет никакого значения, – сказал Нурен. – Но я все время об этом думаю.

– Обычно почти все имеет значение, – сказал Валландер.

– Ты помнишь лошадь?

– Конечно, помню.

– Ты просил меня дать ей сена.

– И воды.

– Сена и воды. Но я этого не сделал.

Курт Валландер посмотрел на него с удивлением:

– Почему?

– Не надо было. У нее уже были и сено, и вода.

Курт Валландер помолчал немного.

– Продолжай, – сказал он. – У тебя, похоже, есть какие-то идеи.

Нурен пожал плечами.

– Когда я был мальчишкой, у нас была лошадь, – сказал он. – Когда ей давали сено, она съедала все подчистую. Я только хочу сказать, что кто-то уже дал ей сена. Самое большее за час до нашего приезда.

Валландер потянулся к телефону.

– Если ты собираешься звонить Нюстрёму, то незачем.

Рука Валландера повисла в воздухе.

– Я говорил с ним перед тем, как сюда ехать. Он не давал лошади корм.

– Мертвецы тоже не кормят лошадей, – сказал Курт Валландер. – Кто же мог это сделать?

Нурен поднялся со стула.

– Странно, – произнес он задумчиво. – Они пытают и забивают насмерть одного, душат другую, а потом идут на конюшню кормить лошадь. Что за логика?