– Если бы не он, то всех бандитов я бы не перещелкал. Это раз. Алексей, когда нужно было, лег и встал именно тогда, когда пришло его время. Это два. И причем очень немаловажное «два». С дочкой хоть все в порядке? – всполошился гость, подумав, что разбрасывается мудростями, не узнав всех причин недовольства собеседника.

– А что ей, идиотке, сделается – так, фонарь под глаз заработала, и все. Ну сам посуди – какого лешего она полезла царапаться к оружному бандиту? Всю жизнь учил, учил – все одно дурой выросла.

В этот момент открылась дверь, в комнату вошел Леша, а следом за ним здоровенный бугай. Увидев зятя, староста моментально нахмурился и сразу же принял степенный вид.

«Ну артист, блин, – подумал Андрей, перевел взгляд на здоровяка и тут же мысленно выдал предположение: – Зуб даю, это кузнец и зовут его Вакула».

– Леха, там все в порядке? – спросил староста и, получив утвердительный ответ, строго кивнул Корчаку на предполагаемого Вакулу:

– Это – Остап: видать, народ прислал благодарить.

Староста посмотрел на Андрея и, увидев кислую мину, махнул на Остапа рукой:

– Благодарность принимаем золотом.

– Че? – прогудел «не Вакула».

– Да иди уж, умник, не до благодарности ему – устал наш герой.

Остап почесал голову и, пожав плечами, боком вышел в слишком узкие для него двери.

Антонина Микулишна принесла еще две тарелки щей, и мужики принялись утолять зверский голод. Обслужив родственников, хозяйка решила, что гость уже «дозрел», и поставила перед ним тарелку со слоистым пирогом и большую кружку компота.

Староста посмотрел на кружку и вспомнил, о чем просил супругу пару минут назад:

– А мне компот?

– Щи хлебай, потом будет компот, – отрезала жена и ушла на кухню.

Андрей едва сдержал улыбку. Судя по всему, вся деревенская власть находилась в руках старосты, а вот в доме вожжи управления держала его жена.

Продолжая есть, староста скосил глаза на зятя и спросил:

– Всю околицу проверили?

– Да, – промычал бывший милиционер, не отрываясь от еды.

– Точно?

– Егорыч, ну чего ты пристал, я сам разберусь, – взвился Леха – видно, его нервы после перенапряга дали слабину.

От этой сцены Корчак поморщился: он не любил семейных дрязг, особенно когда они происходили в присутствии посторонних. Гримаса не ускользнула от бывшего милиционера, и его «понесло»:

– А ты чего морщишься, у тебя что, отношения с родичами были идеальными?

– Не было у меня родичей, сирота я, поэтому и отчества не назвал. Настоящего не знаю, а то, что в паспорте записано, придумали в приюте. – Андрей давно уже не «окрысивался» на такие разговоры, но на душе все равно стало неприятно.

Опешивший Леша опустил голову и усиленно стал хлебать щи. Старик некоторое время смотрел на зятя – казалось, он сейчас треснет его ложкой по лбу. Но не треснул, а просто перевел взгляд на Корчака:

– Извини… И это, Андрей, если тебе чего надо, не стесняйся, ей-богу, нам только в радость будет.

Гость немного подумал – сначала он хотел отказаться, но потом вспомнил о некоторых мелочах, которых ему не хватало для полной комплектации.

– Разве что ножовку по металлу, обрез из двустволки сделать, и если кто умеет кожу шить, то кобуру под тот же обрез на бедро да чуток еды на дорогу. И, конечно, информация, а то просидел всю зиму, как медведь в берлоге.

– А может, бабу? Тут с таким героем какая хочешь пойдет, у нас куча свободных, – попытался «услужить» провинившийся Леха.

Увидев задеревеневшее лицо Андрея, староста растерял остатки терпения:

– Все, иди отсюда, зятек! Проверь дозоры.

– Да я…

– Иди, кому сказал, пока ложкой по лбу не схлопотал.