Судно «НОРТ» затонуло спустя шесть минут после того, как его покинули люди. А еще спустя пять часов моряков подобрали спасатели с катера береговой охраны…

Установить причину взрыва до сих пор не удалось. Боевых действий в этом районе, официально, никто не вел. По одной версии, это была заблудившаяся плавучая мина, по другой – ракета или торпеда, выпущенная кем-то со скуки, или по ошибке. Причем, обе версии вполне устраивали компанию «Морингосстрах», в которой за несколько месяцев до инцидента застраховали на полмиллиона евро свой «НОРТ» эстонские судовладельцы – и которая, по условиям договора, была не обязана оплачивать военные риски. Однако судовладельцы, обратившиеся к адвокату Виноградову для досудебного разрешения спора, предоставили ему целый пакет материалов, включая объяснения капитана и других моряков. Из этих документов следовало, что взорваться вполне могли пары всякой химической гадости, накопившиеся в трюме судна при проведении планово-профилактических сварочных работ. Это было, конечно, нехорошо, и предусматривало суровое наказание нарушителей правил техники безопасности – но под критерии страхового случая подпадало совершенно точно, так что судовладельцы бы свои выплаты получили.

Разумеется, ответ на большинство вопросов мог дать осмотр корпуса судна, лежащего на глубине всего в двадцать три метра. Но по вполне понятным причинам рассчитывать на водолазную экспедицию в ближайшем обозримом будущем не следовало, так что пока адвокат Виноградов вел со страховой компанией бесконечные, долгие и тягучие переговоры…

– Володя, мы можем сделать так, чтобы они перестали сомневаться. И поверили, что произошел несчастный случай техногенного характера.

– И чтобы страховая компания выплатила денежку моим доверителям?

– Да, конечно.

– Полностью? Все полмиллиона евро?

– Точнее, пятьсот тридцать восемь тысяч, если не ошибаюсь… – продемонстрировал Павел осведомленность. – Твои ведь десять процентов?

– Пять, – покачал головой Виноградов. – Гонорар успеха.

За разговором они подошли к воротам кладбища.

Белкин деликатно отошел в сторону – подождать, пока Владимир Александрович попрощается со знакомыми и что-то еще уточнит насчет поминок.

– Вон моя, садись.

– Спасибо, – Паша открыл пассажирскую дверь.

Адвокат сел за руль и включил зажигание:

– Пусть немного погреется. Стекла запотели.

– Да я не тороплюсь.

Виноградов привычно достал видео-регистратор и начал прилаживать его на место.

– Володя, убери, пожалуйста? – попросил однокашник. – А то он и в салоне звук записывает.

– Нет проблем, – Владимир Александрович положил автомобильное устройство обратно:

– А вот скажи-ка мне, Паша, отчего судьба коллекции Левермана так интересует контору?

Вопреки ожиданиям, Белкин ответил:

– Потому что это не его коллекция. Точнее, не только его… и не столько его…

По словам отставного сотрудника внешней разведки, получалась примерно такая история.

В середине семидесятых годов прошлого века в СССР миллионным числом появились поддельные, так называемые «армянские», десятки Николая II, которые лепили из расстрельного самородного золота или песка. Кстати, именно эти николаевские, а точнее советско-николаевские десятирублевые монеты почти сразу же стали самыми популярными для тайников и кладов – их было очень удобно прятать где-нибудь в лесу или на даче в кассетах из-под фотопленки, которые идеально подходили по размеру. Хотя, в сущности, николаевское золото и так сотню лет оставалось в нашей стране самой стабильной валютой – за нее даже в самые черные времена можно было купить жизнь и свободу.