По местным меркам.

А в горах, где приходится работать нам с Кеном, встречаются довольно агрессивные представители местной фауны, и потому я не расстаюсь с любимым инструментом даже ночью.

Через несколько минут бешеной работы напарник был, наконец, вызволен из западни, и мы, не мешкая, ползком выбрались наружу, опасаясь взрыва моторов бывшего средства передвижения.

Однако, как вскоре оказалось, развалившийся вертолёт, полузасыпанный песком и мусором, который смерч притащил с побережья, взрываться вовсе не собирался. Да он даже гореть не начал, но особой радости нам это не доставило. Хвостовой части, где находилось топливо и была сложена основная часть инструментов и припасов, поблизости не оказалось, очевидно смерч утащил ее дальше. А может и потерял где-то по пути от побережья, никакой разницы для нас это не имело.

Да и где осталось само побережье, сказать было трудно, точнее, практически невозможно. Солнце, еще тусклое от не осевшей пыли, стояло прямо над головой, и во все стороны вокруг нас, сколько можно было разглядеть, виднелся только песок, песок и песок.

Песок был везде. В волосах, в одежде, в обуви. А также в ушах и носу. Даже в последних глотках воды, выпитых из фляжки, тоже почему-то скрипели вездесущие песчинки. Вначале мы рьяно боролись с ним, на каждом привале тщательно вытрясая одежду и обувь. Но уже на второй день позорно сдались. Легкий суховей, вздымавший с верхушек барханов песчаные фонтанчики, исправно заправлял только что вытрясенную одежду новыми порциями тонкого, как тальк песка. К тому же, как вскоре выяснилось, главной нашей проблемой был вовсе не песок.

Здесь почему-то отказалась работать система навигации, и забастовали даже простейшие компасы, встроенные в наши инфо. Стрелка на лицевой стороне коммуникатора, кажущегося местным жителям простыми часами, обязанная показывать магнитный полюс, в течение дня не раз и не два вдруг меняла свои показания, словно была пойманным с поличным пиратом.

– Это залежи магнитных руд, – с умным видом изрек Кен, впервые увидав, как стрелка плавно разворачивается в направлении, совершенно противоположном тому, какое показывала несколько минут назад.

Мне было глубоко плевать, чего такого тут залежи, в этот момент я впервые почувствовал, как холодок безысходности ощутимо скользнул по потной спине.

Это ощущение повторилось на следующий же день, в тот самый миг, когда мы увидали на верхушке соседнего бархана рыжего крокодила. Кен, доказывавший мне в это время, что мы идем в правильном направлении, охнул и озадаченно сунул пятерню в пыльные лохмы. Всем на побережье было доподлинно известно, что песчаные вараны остались только в глубине пустыни. И вовсе не оттого, что им не подходил климат гор, отделяющих пустыню от побережья, а по более простой и жестокой причине. Красивая и крепкая кожа этих ловких хищников все время росла в цене.

– Сколько стоит сейчас в Гредале шкура варана? – шаря по карманам в поисках болтов, прошептал Кен.

– Ты с ума сошёл? Мы не знаем, сколько нам ещё идти, а ты собираешься ещё и шкуру тащить?! – возмутился я.

Однако, взглянув в горящие охотничьим азартом глаза Кена, ясно понял, собирается. И остановить его сможет только что-нибудь значительно повесомее голоса разума. А этим чем-нибудь в данном случае мог быть только я. Но мне, как назло, в этот момент не пришло в голову ничего умнее, кроме как зачерпнуть горсть песка и швырнуть в сторону варана.

– Кыш!

Ящер мгновенно развернул в сторону нашего бархана крокодилью голову, и мне показалось, будто в его маленьких глазках что-то мелькнуло. Вроде искорки интереса. А в следующий момент он уже быстро скользил к нам по песку.