– Жив, – кивнул я. Подумав, добавил: – Но еще не очень здоров.

– Так ты на больничном пока или как? А кто тебя ножом-то пырнул, узнал?

Вот ведь тетя Катя! Все-то ей надо знать. Вместо ответа я просто кивнул – мол, на больничном, – а потом пожал плечами: дескать, кто пырнул, не знаю.

Но тетя Катя все понимает без слов. Отдавая мне ключ, сказала:

– Тут без тебя пару раз Петр Васильевич заходил, я ему ключ давала. Ничего?

– Все правильно, – кивнул я, мучительно вспоминая: а какой номер комнаты-то у меня? У тети Кати вроде бы спрашивать неловко. Этаж, кажется, второй. Или третий? Если бы я в своей жизни жил только в одном общежитии, то, возможно, и запомнил бы, но я их сменил штуки три.

– Ты чего задумался-то? – заволновалась вдруг тетя Катя. – Или тебе плохо стало?

– А вот, теть Кать, показалось, что номер своей комнаты позабыл.

– Так и что тут такого? А номер твоей комнаты – тридцать четыре.

Тетю Катю чем-то удивить в этой жизни сложно. Даже постояльцем, который забыл номер комнаты. Так у нас и не такое иной раз бывает. И номера комнат забывают, а то и общаги путают. Был как-то случай, когда прошел человек в комнату, лег спать, а потом выяснилось, что он из другого общежития. А то, что ключ подошел, так у нас почти все ключи типовые. Рязанов свою «Иронию судьбы» еще не снял – или уже снял? – но ситуаций схожих не счесть[5]. А я еще молодец, вспомнил, что нынче живу на улице Металлургов, а то ушел бы на Ленина. Там тоже общага, только семейная, и комнаты больше. Мы там с моей нынешней – или будущей? – супругой прожили два года, пока не получили квартиру.

– Вот, точно, тридцать четыре, – хмыкнул я. – Значит, помню еще.

Я пошел на свой третий этаж. Шел медленно, словно старик, время от времени останавливаясь. Но дошел до двери, провернул ключ и вошел.

Кажется, все здесь знакомо и одновременно незнакомо. Но так бывает и в собственном доме, если уезжаешь куда-то, да хоть бы в загранпоездку, недели на две.

Скинув ботинки и плюхнувшись на кровать прямо поверх покрывала, принялся изучать свои «хоромы». Впрочем, для ясности, они не мои, а государственные, и вообще о таких вещах, как своя квартира, можно забыть лет так… на двадцать. Все тут у нас социалистическое.

Ничего нового в комнате я не увидел. Стандартный набор из любой общаги, хоть советской, а хоть и другой. В постсоветское время в общежитии жить не приходилось, но не думаю, что там что-то переменилось. Кровать с панцирной сеткой, в углу круглый стол, тумбочка вроде той, что в больнице, да платяной шкаф. А что еще-то человеку надо?

Хотелось бы, конечно, еще и свою кухню, пусть даже крошечную, да санблок, где имеется душ, унитаз и раковина. Но кухня у нас общая на весь этаж, два туалета, а душевые кабины внизу, в полуподвале. Но тоже, в общем-то, очень даже неплохо. Конечно, после собственной квартиры, где все свое, где нет соседей, так жить как-то и стремно, но тоже можно. А еще больница стала для меня неким переходным этапом от комфорта к аскетизму. Хотя не такой уж и аскетизм. Вон в армии нас в одной казарме жило сразу восемьдесят душ, туалет был на улице, куда приходилось бегать в любую погоду, а душа вообще не было, только баня по субботам.

Что хорошо, так это то, что у меня нет соседа. А то место напротив, где могла бы стоять чужая кровать, занято книжными полками. Их у меня целых две. Не поленившись, встал и пошел осматривать свое главное богатство.

Книги всю жизнь были моей слабостью. Читать любил с детства, да и все в моей семье читали. У мамы любимой книгой были «Два капитана», а у отца – «Угрюм-река». Я, к своему стыду, «Угрюм-реку» так и не сподобился прочитать. Может, хоть теперь наверстаю? А ведь у родителей было только начальное образование, и они всю жизнь проработали в колхозе. А вот книги оба любили и покупали. И я сам, будучи школьником, тратил на книги свои карманные деньги, а позже – часть того, что получал за работу в колхозе. На моей полке стоят кое-какие книги, которые приобрел сам, а еще те, что с разрешения родителей уволок из отчего дома. А ведь эти книги, только немного потрепанные, с пожелтевшими страницами, до сих пор стоят в моей библиотеке.