– Мочу какую-то пьете.

Жунев пошевелил губами. Но ничего не ответил.

– Я тебя не узнал в коридоре сразу, – сказал Панасенко Покровскому. – Ты тогда совсем сопливый был.

– Вы тоже не помолодели… – улыбнулся Покровский.

– Сосунка зачем ко мне приставили? Дурачка кучерявого, – перебил его Панасенко. – Башкой поехали?

Будто у них тут на всех одна башка.

– Был сигнал, что вы по стендам на газете «Правда» из трех букв пишете… – сказал Покровский.

– Это я сосунку написал вашему, не надо сказок…

Жунев протянул Панасенке бумагу: разрешение на похороны Нины Ивановны. Тот быстро глянул, слегка сменил тон.

– Хорошо… И ты это, сними мне подписку. Вся Москва уже знает, что орудует маньяк. Вряд ли ты меня подозреваешь.

Жунев хотел на это что-то ввернуть, но Панасенко не дал:

– Не подозреваешь. И это еще… Я ищу по своим каналам, не было ли там ночью где рядом с Соломенной сторожкой непонятных прохожих. Пока нет результата. Но я продолжу. Мне нужны сведения от вас.

– Сведения ему нужны, надо же, слышь, Покровский, – удивился Жунев. С прихлюпом отхлебнул кофе. – И какие же?

– Все места преступлений с указанием времени. Знаю, что убили старух в Петровском парке и у «Баку». И в Чапаевском покушались. Может, еще были случаи. И главное, нужны приметы. Столько эпизодов – у вас уже должны быть зацепки.

Жунев и Покровский переглянулись.

– Вы свои каналы упомянули, – сказал Покровский. – А что за каналы, можно полюбопытствовать?

– Разные есть люди, которые ночами не спят, – туманно ответил Панасенко.

– Бандюганы, дружки твои, ходят высматривают, с кого котлы снять, вот и все, сука, каналы, – сказал Жунев.

– Вы, что ли, уже нашли маньяка? – раздраженно перебил Панасенко. – Предъявляйте, если нашли. Молчите? Так, может, я найду.

– А найдешь, что сделаешь? – спросил Жунев.

– Голову отвинтить обещали, – вспомнил Покровский.

– Сгоряча, что вы. Отдам в руки советскому правосудию, – усмехнулся Панасенко.

– Но вдруг маньяк окажется родственником члена Политбюро? – спросил Покровский. – Нам прикажут его отпустить.

– Я уже буду знать, где он живет, – напомнил Панасенко.

Жунев закурил. Панасенко достал американские сигареты, тоже закурил, пачку положил перед собой на стол Жунева.

– Мужики, понятно, вы на меня в обиде, – сказал мягко, насколько умел, Панасенко. – Но у меня тетю Нину грохнули, не у вас.

Некоторое время Жунев еще пошипел на Панасенко. В глубине души он вовсе не был против, чтобы матерый цеховик «потеребил», как он выразился, свои каналы. Но отчитываться перед гостем, что сами они до сих пор никаких следов не нашли, не хотел. Покровский это понял.

– Если даешь добро, – сказал Жуневу, – мы с Григорием Ивановичем можем сами продолжить…

Увел цеховика к себе, рассказал ему о местах покушения, о перчатках и о галошах.

– А у кинотеатра «Баку»? – спросил Панасенко. – Ты про «Баку» не рассказал.

– Там кино снимали, – сказал Покровский. – Про любовь и ревность. Девушка пошла с другим в кино, а ее парень ждал с ножом после сеанса, хотел зарезать… Бабушка заслонила внучку, получила нож в грудь… Но это съемки, а слух пошел, будто на самом деле.

– А как там ее бабушка оказалась?

– Билетершей работала, как еще, – сказал Покровский. – Или в гардеробе, не знаю…

Панасенко отреагировал длинным взглядом, развивать тему не стал.

– А из примет, значит, одни галоши и нитки? Хорошо поработали.

Тут уж Покровский развивать тему не стал.

Только Панасенко удалился, а Покровский собрался наконец в Петровский парк, позвонил Митяй из парка Чапаевского. Сеня Семенов, что состоял в компании любителей опасных трюков на кариках, вернулся… Не просто вернулся! Он шел, когда Митяй его только что встретил, на сбор этой самой компании. Не упражняться, поболтать собрались.