– Поможешь? И чему ты меня научишь? Как стариковский член мять?

– Что?! Да я…

– Да ты! Если уж сама так устроилась, могла бы сказать старику, чтобы до группы не докапывался. А ты, небось, наоборот… Чтоб самой лучшей быть! И вообще, не противно – со стариком-то? Ради оценок?

Карина вспыхнула. В ушах зашумело. Она хотела что-то ответить, но могла только жадно глотать холодный осенний воздух, которого, казалось, осталось совсем мало. Она едва видела, как Аня всё же оттащила от неё разгневанную старосту, мимоходом ловила на себе смущённые взгляды однокурсников, краем глаза заметила, что в стороне за мерзкой сценой наблюдал Геннадий Дёмин. Он и сейчас стоит, смотрит сочувственно, жалостливо даже. Но, почему-то, от его взгляда ещё тошнее.

Карина снова судорожно вздохнула.

И увидела, как среди парковых деревьев мелькнули волосы, цвета меди, растрёпанные на ветру.

Лариса! Никогда шапку не надевает, – влезла глупая мысль, и Карина с возмущением её отогнала. И, сдерживая слёзы, бросилась к подруге.

Когда они зашли в кофейню на Пушкинской, где гарантированно не встретишь однокурсников, Карина всё-таки позорно расплакалась.

– Я даже ответить ей ничего не смогла, – всхлипывала она. – Я не ожидала. Я не понимаю, почему… Она с такой ненавистью… Я же ей никогда… ничего… не… не…

– Ну, ты проснулась, подруга, – вытаращилась на неё Лариса. – Она же давным-давно о тебе сплетни распускает. Даже я, на другом факультете, и то в курсе.

– Ты умеешь утешить, – буркнула Карина.

– Эм. Я тебе не говорила… ну, чтобы не расстраивать, – Лариса смягчила тон. – Да и потом – думала, ты и сама знаешь.

– Но почему? Что я ей сделала?

– Она завистница и сплетница. Ей не нужно ничего делать. Достаточно оказаться лучше её.

– Ох, Ларка. А если они узнают?.. Я ведь сначала испугалась – думала, она о другом скажет. Ведь не поверят же теперь никогда…

– Успокойся. Не бери идиотку в голову. Пей латте, пока не остыл. И тортик скушай, – Лариса подвинула к ней тарелочку с кусочком ягодного торта и напустила на себя строгий вид. – Ешь – легче станет. Ещё не было случая, чтобы женщине не помогло сладкое!

Карина улыбнулась. А Лара добавила:

– Эх, будь мы в одной группе, я бы эту Вальку быстро бы заткнула. И не посмотрела бы, что староста.

И это верно. У себя на потоке Лариса была, что называется, в авторитете. И в школе подруга всегда за неё – «тихую заучку» – заступалась. Потом семья переехала в другой город, но Карина решила поступать в родном Харькове. Она вдруг задумалась – а не напрасно ли? Свой город, чужой… Есть ли у неё среди одногруппников друзья? Не те, что периодически обращаются за помощью в учёбе, а те, кто бы стал плечом к плечу, не дал бы в обиду? Как Лариса.

В окне мелькнул знакомый силуэт – кажется, Гена Дёмин. Прошёл мимо. Заметил ли их? Неважно.

О’Кари металась по комнате, сносила полочки, разбрасывала книги, тетради и прочую бумагу. Всплескивала руко-лапками и вопила не-тараканьим голосом.

– Я не отличница. Я – позор на шести лапах! Настоящая отличница никогда бы так не налажала. Не дала бы повода никаким Валкам. Не навела бы на себя подозрения!

В углу вытянулась струной рыжеволосая Ллара. Она некоторое время наблюдала за истерикой подруги, затем рявкнула:

– Хватит уже себя жалеть! Никто не идеален, и каждый имеет право на ошибку.

– Нет! Отличницы – не имеют таких прав, – зазвенела О’Кари разбитой вазой.

– Угомонись ты, наконец! – Ллара топнула ноголапой, а руколапы упёрла в боки. – Замолчи и успокойся.

– А ты… Ты только командовать и умеешь! Ни слова поддержки от тебя. Надоела! – О’Кари швырнула в неё ворох исписанных листов.