– Бо… Кха-кха!.. Боткинский… Кха-кха!.. На углу… – произнес я, преувеличенно задыхаясь, будто действительно отдаю Богу душу. И пальцем показал на свой дом. – С боковой… кха-кха… дорожки…

Водитель свернул на малую боковую дорожку, я пальцем показал ему свой дом и подъезд.

Этот дом, сохранивший фасад сталинской элитки, произвел на Полину впечатление, она спросила:

– Ты что, здесь живешь? В натуре?

Я, закашлявшись, выпал из машины и снова повалился на скамейку – благо перед нашим подъездом их даже две. Полина вышла за мной, а водитель сказал ей:

– Поехали, он сам доберется.

– Обождешь, – отмахнулась Полина и потянула меня со скамейки. – Вставай, блин! Подохнешь тут!

Превозмогая болезненную слабость, я почти натурально попытался встать, но рухнул опять на скамью.

– Вот сука! – в досаде выругалась Полина. – Где у тебя ключи?

Ключи были в кармане плаща, она их достала, а я позволил ей поднять себя и, тяжело наваливаясь на ее бок, поплелся к подъезду.

– Код! – требовательно сказала она.

Шатаясь от слабости, я взял у нее ключи, приложил магнитный ключ к замку, и дверь открылась.

В лифте она сказала:

– Ну, ты и горишь! У тебя сорок два, наверное. Дома хоть есть кто? Жена? Дети?

Я отрицательно покачал головой.

– А кто же тебя лечить будет?

Прижимаясь спиной к стенке кабины, я на подкашивающихся ногах стал медленно сползать на пол. Полина, нагнувшись надо мной, как цапля над болотной черепахой, подхватила меня под локоть.

– Стой, блин! Мужики совсем болеть не умеют…

На десятом этаже она вывела меня из лифта.

– Куда?

Я махнул рукой в сторону своей квартиры и, наваливаясь на бок и локоть Полины, подошел к своей двери с табличкой «119».

– Какой ключ? – спросила Полина.

Я показал. Она открыла дверь, и я ввалился в свою прихожую, едва не грохнувшись головой о дверь спальни, в которую не заходил чуть ли не со времен смерти матери, вполне обходясь раскладным диваном, телевизором и шкафом в гостиной. Полина чудом удержала меня.

– Да стой ты! Блин, теперь ты холодный, как… – Она осмотрела квартиру: налево была моя жилая холостяцкая гостиная, а прямо перед ней – эта приоткрывшаяся дверь в нежилую спальню. – И ты тут один живешь?

Я, кренясь, добрел до своей разобранной постели на раскладном диване в гостиной и рухнул в нее, как был, в плаще.

– Ну, больной! – сказала Полина и стала сдирать с меня плащ. – Хоть плащ сними! Лезь под одеяло! Сдал бы мне комнату…

Конец ознакомительного фрагмента.