Лейтенант открывает было рот, но тут вклиниваюсь я.

– Будь хорошим мальчиком, Билли, не тяни резину.

– Осознал, – кивает Билли. – Ну, что вам сказать, миссис Палмер. Ничего страшного. Но мое сообщение может несколько удивить вас.

– Мой мальчик… Он здоров?

– Здоровее нас всех, мэм. Будьте любезны, припомните, Ронни никогда не говорил вам, что его привлекает карьера военного?

Лейтенант уже не готов пристрелить Билли. Он пытается сопоставить два образа – тот, что «соси бензин», и вот этот, с грамотно построенными фразами.

У Билли даже осанка переменилась. Он сидит, как аристократ, черная дылда. Как царь небольшого, но опасного народа.

– Военный… – шепчет дамочка и бледнеет.

– Насколько я понял, мэм, ком вашего сына заблокирован неспроста. Ронни сейчас в каком-то закрытом лагере. Это очень похоже на вступительные тесты войск специального назначения. Так что наберитесь терпения – еще месяц он не отзовется. Если, конечно, раньше не даст слабину. Хотя у меня сложилось впечатление, что ваш сын полон решимости продержаться до конца. Он упорный парень.

– Спецназ… О, боже! Но разве туда берут кого угодно?

– Простите, мэм, но ваш сын не «кто угодно». Он морпех.

Дамочку, кажется, сейчас хватит удар. В переносном смысле. Физического здоровья у нее на двоих.

– Ну, мы пойдем, миссис Палмер, – быстро говорит лейтенант. – Будем надеяться, что все так и есть, как сказал Вильям. Рад за Ронни, рад за вас, безусловно, проверю информацию по официальным каналам…

А сам меня за рукав дергает.

Билли встает и отвешивает миссис Палмер церемонный поклон.

Миссис Палмер терзает платок и бормочет: «Ронни, мой Ронни, как же ты мог так расстроить мамочку…»

Лейтенант чуть ли не волоком тащит нас на крыльцо.

– Уффф! Успели сбежать. А то сейчас начнется…

Из-за двери раздается тихий, но уверенный вой.

– Пошли, пошли! – командует лейтенант, толкая нас от дома.

Вой набирает обороты.

– Спасибо, Вильям, – говорит лейтенант, протягивая Билли руку. – И простите мне эту небольшую проверку. Я просто обязан был, понимаете? Ну, согласитесь… Все так и есть, Ронни никогда не работал брокером, он капрал морской пехоты и очень хорошо себя чувствует.

У Билли цепочка по-прежнему свисает из кулака. И этот кулак он подносит к физиономии лейтенанта. Без угрозы. Просто тычет кулаком ему в нос.

– А эта Палмер, дура набитая… – лейтенант обрывает фразу и застывает с открытым ртом.

Сейчас Билли ему влепит за «небольшую проверку».

– Вы, мистер Гибсон, – говорит Билли, растягивая слова и глядя сквозь лейтенанта, – всегда были влюбчивы. Но еще вы были неисправимым романтиком. Поэтому ни одной из своих женщин вы никогда не изменяли…

Повисает мучительная пауза.

А в беленьком домике все громче воют и уже вроде бы рычат. Сейчас кидаться начнут.

– И супруге вы не изменяете, даже когда очень хочется…

У лейтенанта из-под фуражки стекает обильный пот. Лейтенант страшно, до судорог, боится того, что Билли может сказать дальше. Ведь соврет, зараз – и не проверишь. А и не соврет – не докажешь. И мучайся потом до конца своих дней, до посинения и трупного окоченения.

Билли медленно-медленно расплывается в улыбке.

– Такие дела, лейтенант! – победоносно сообщает он, убирает кулак и вешает камень на шею.

Сует руки в брюки и уходит, держа курс на центр города.

Лейтенанта забирает нервный тик. Щека дергается.

– Облегчить вашу участь? – говорю.

Лейтенант хрипит, откашливается и наконец спрашивает, пряча глаза:

– Как – облегчить?

– Билли не может вычислить то, на что намекал. Он легко установит, где сейчас ваша жена или как себя чувствуют ваши прежние симпатии. Но прощупать их на предмет неверности – фигушки. Не его амплуа.