– Извини, Джуди, я не с того начал…

– Фрэнки, ты слишком часто извиняешься, давай, наконец, выкладывай, в чем там у тебя дело.

– Дело в том, что мой отдел занимается именно этим русским и его связями, и сейчас мы очень заинтересованы, чтобы отправить его обратно в Россию.

– Что так?

– Во-первых, у нас хватает своих мафиози, а во-вторых, мы выжали из него все что смогли, и теперь он не представляет для нас никакого интереса.

– По газетным публикациям никак не скажешь, что вы сумели вытрясти из этого парня все, что смогли.

– Не могут же знать газетчики наши оперативные разработки.

– Тоже верно.

– А распространяться на эту тему, сам понимаешь, нам ни к чему. И потом, когда он отсидит свой срок и захочет остаться в Америке, тогда нам избавиться от него будет куда труднее. А наш исправительный центр – это не лечебница, он сумеет наладить связи со многими мафиозными кланами и в дальнейшем будет куда опаснее, чем сейчас.

– Я тебя понял, для меня это не составит большого труда. Я распоряжусь, чтобы завтра подготовили соответствующие бумаги для того, чтобы оформить его персоной нон грата. Это твоя единственная просьба?

– Джуди, у тебя есть возможность перевести начальника исправительного центра Томаса Ховански куда-нибудь в другое место? Парень там явно заработался и давно заслуживает повышения.

В трубке возникло некоторое молчание, после чего прокурор заговорил с расстановкой:

– После всей этой шумихи, что творится вокруг тюрьмы, общественность может не так понять… Да и… Это не в силах моего ведомства. – Фрэнки почувствовал, как холодный пот выступил на шее и белая рубашка неприятно обтянула спину. Все пропало! Словно почувствовав напряжение Фрэнки, Джуди спросил: – Это тебе очень надо?

– Да!

– Сделать это будет непросто. Но хорошо, я кое-что придумаю. В этом ведомстве работают мои друзья, которые мне многим обязаны, и я постараюсь убедить их перетащить его к себе.

– Это было бы очень здорово!

– Я тебе позвоню завтра утром и сообщу, куда он будет переведен.

– Я твой должник, Джуди.

– У тебя есть еще что-нибудь, Фрэнки? Ты что-то недоговариваешь.

– Джуди, не знаю даже, как тебе сказать…

– Не тяни, в чем дело?

– Джуди, твоя жена путается со Смитом Холлом… Извини, я должен был это сказать. Я подумал, что пусть лучше ты услышишь это от меня.

Некоторое время Джуди молчал, стойко выдерживая удар. После чего произнес совсем тихо:

– Спасибо тебе за откровенность, Фрэнки.

Через секунду раздались частые и громкие гудки.

Джуди Хант не обманул – в восемь часов утра он разбудил Фрэнки телефонным звонком и сообщил, что для Ховански он сумел подыскать неплохое место в Министерстве юстиции и теперь его польский приятель будет курировать половину тюрем штата.

С этой новостью Галлахер перешагнул порог исправительного учреждения, где его с унылым видом дожидался Томас.

Происшествие в тюрьме по-прежнему продолжало оставаться событием дня, и у ворот учреждения дежурили толпы назойливых журналистов, рассчитывая хотя бы на небольшое откровение начальника тюрьмы.

Однако Ховански третьи сутки не покидал территорию тюрьмы и стойко пережидал осаду репортеров. Поглядывая из окон своего кабинета на журналистов, шумно наскакивающих на каждый выезжающий автомобиль в надежде отыскать в салоне самого популярного человека недели, он думал о том, с какой радостью засадил бы всех этих репортеров в одну камеру, а потом бы с радостью выгуливал их по тюремному дворику.

Своей неуемной прытью журналисты напоминали ему стаю воробьев, атакующих брошенную корку хлеба. Особенно раздражал его высокий и рыжебородый детина, который совал микрофон в зубы каждому входящему. Даже через толстые стекла он слышал его резкий и пронзительный голос, который задавал один и тот же вопрос: