– Но я… – ее слова повисли в тишине. Ей была невыносима мысль стать его шлюхой.

Он поднял руку.

– Я не желаю слышать ваше «нет». Я хорошо разбираюсь в людях, госпожа Монаган, и понял, что вы не похожи на других женщин. Вы слишком холодная, держите всех на расстоянии, этакая вещь в себе. По каким-то причинам вы слишком многое скрываете о себе, и хотя я убежден, что мог бы пригласить на обед любую женщину в этом здании, а потом затащить ее в постель, я знаю, что не могу купить вас. Но, пытаясь украсть у меня деньги, вы преподнесли мне себя на блюдечке. На этой визитной карточке есть мой личный номер телефона. Придумайте нечто чертовски удивительное, госпожа Монаган. Или, может быть, теперь, когда мы немного лучше знаем друг друга, я могу называть вас Бриз? Позвоните мне завтра в любое время и скажите, где и когда вы собираетесь развлекать меня. И помните: я ел во всех лучших ресторанах, останавливался в лучших отелях мира. Мне это больше не интересно. Чтобы взволновать меня, нужно что-то иное. И лучше, если это вам удастся, или, я клянусь, – я вдребезги разнесу всю вашу жизнь, и ее осколки разлетятся прямо у ваших прелестных сексуальных ножек.

Он встал, игнорируя ошеломление, вызванное его возмутительным предложением, и бросил ей свою визитную карточку так, как будто бросал нищему мелкую монету.

– Вы, должно быть, слышали о Шехерезаде и ее тысяче и одной ночи. Вы будете моей собственной Шехерезадой. Вы стали играть в опасную игру против одного из самых сильных игроков, и теперь пришло время платить. Доброй ночи.

Бриз натянула прозрачные черные чулки на гладкие бедра и прикрепила их к изумрудно-зеленому поясу. Зеленый шелковый треугольник скрыл темную поросль между ногами, выдававшую естественный цвет ее волос. Немного духов Chanel, и она аккуратно уложила свою большую грудь в бюстгальтер, который только поддерживал ее, не стесняя. Это был очень дорогой комплект белья, нежность шелка и тугая плотность пояса для чулок сразу же пробудили в Бриз чувственность, заставляя ее двигаться томно, как большая кошка. С Себастьяном Дарком шутить не следовало.

До нее дошло немало историй о его жестокости, она знала, что он требовал безупречного исполнения своих обязанностей от всех, с кем работал, и она должна была обеспечить это, поскольку понимала, что в противном случае Себ Дарк отправит ее в тюрьму и выбросит ключ от камеры. Ее мать и сестра остались бы в одиночестве. Она ни за что не могла подвести их, ведь и без того в их жизни было слишком много страданий. Она была их единственной отдушиной в этом жестоком мире. Так что если необходимо сделать что-то, она это сделает.

Бриз натянула облегающую, как перчатка, узкую юбку – она прекрасно подчеркнула все соблазнительные изгибы и выпуклости – и завершила образ плотно обтягивающим джемпером в рубчик, который сидел на ней, как вторая кожа. Закончив одеваться, она вспомнила телефонный разговор с Себом, который состоялся этим утром.

– Итак, где у нас будет встреча? – его голос звучал вяло: видимо, еще не до конца проснулся и лежал в постели. При мысли о его узких бедрах и том, что нежится между ними, Бриз напряглась.

– У моря. В Брайтоне.

К ее удивлению, он засмеялся. Прежде она никогда не слышала, чтобы он смеялся.

– Побережье. Ну, по крайней мере, это что-то новенькое. Я не был там с тех пор, когда был еще мальчишкой. – Его голос по телефону был пропитан резкой, мрачноватой чувственностью.

– Мы сядем на поезд, я забронировала билеты. Я встречу вас в вагоне на станции «Виктория».