– Возьми, утри слезы, и надень платье, – старик протянул мне платок.

Я вытащила ногу из дырки в полу и, слегка прихрамывая, сделала пару шагов к платью, которое валялось на полу. Старик в это время смотрел в окно.

– Когда вы показались зеркале, я подумала, что вы привидение, и закричала от страха. Наверное, и Антон так подумал, поэтому сразу убежал.

Мы замолчали, думая каждый о своем. Я на- цепила платье.

– Мне домой пора, мама будет волноваться…

– Как твоя нога? Дойдешь?

– Немного болит, но ничего, на мне все заживает быстро, и ходить могу вполне.

– Хорошо, я рад.

– Вы живете в этом доме? – поинтересовалась я.

Он рассмеялся. Его смех был таким же дребезжащим, как и голос.

– Нет. Разве можно тут жить? Я живу в квартире, там, в новом районе, – он неопределенно махнул рукой. – Но здесь я родился, здесь прошла моя жизнь. Изредка прихожу сюда. Этот дом скоро развалится. Мне кажется, я уйду вместе с ним. Он часть меня, такой же старый и дряхлый. – Старик подошел к стене и ласково потрогал старые, выгоревшие от времени обои. – Эти обои я клеил своими руками аккурат лет тридцать назад, перед рождением сына. У нас с женой долго не было детей, и вот, когда мы потеряли всякую надежду их иметь, Настенька моя забеременела. Сколько тревог тогда было! Это сейчас медицина дошла до того, что и в возрасте женщины рожают, но тогда… В общем, для нас это было чудом. Я бы отсюда не уехал никогда, но сын настоял. Здесь нет удобств, горячей воды… Силы мои уходят, и я уже не могу навести порядок в саду. Была бы жива моя Настенька, как бы мы здесь славно жили! Но умерла она, пять годков назад, а я вот никак ее забыть не могу. Прихожу сюда, и кажется, вот она сейчас выйдет из соседней комнаты, укоризненно покачает головой и скажет: «Что же ты, старый дурак, калитку не закрыл? Жулька снова убежала…» Я бы сейчас все за это отдал…

Его взгляд стал отрешенным. И я уже забыла, что все мое тело горит от крапивы, что болит ссадина на ноге. Я жалела старика всем сердцем, и на глаза снова наворачивались слезы. Тогда я для себя решила, что самое страшное в жизни – это старость.

Мы помолчали. Я видела, что старик находится в прошлом.

– А где ваша Жулька? – спросила я, чтобы вытащить его оттуда.

Старик вздрогнул, как от удара, удивленно посмотрел на меня, будто увидел впервые.

– Жулька? Так она пропала в день похорон Насти. Провожала ее до самого кладбища и исчезла. Видно, с ней отправилась в мир иной…

– Что же, собака сама себя убила? – я удивленно приоткрыла рот.

– Ладно, – произнес он отчего-то сердитым голосом, – хватит об этом. Вижу, жалеешь ты меня, а этого делать не надо.

Старик прислонился к стене и громко задышал. Его грудь заходила ходуном, и он согнулся в приступе кашля. Откашлявшись, достал из кармана брюк леденец, завернутый в газетную бумагу, протянул мне.

– На вот, съешь конфетку. И пошли домой. Провожу тебя и с мамкой твоей поговорю, чтобы хорошенько наказала сорванца, который тебя крапивой хлестал.

– Нет, дедушка, нет, – испугано закричала я. – Он маму мою убьет, если мы ей об этом расскажем!

Старик взял меня за руку и молча потянул к двери. Половицы под его ногами тонко и длинно застонали.

– Не пойду, – твердила я себе под нос, упираясь ногами в пол.

Но рука у него крепкая и, несмотря на возраст, сил у него, видимо, достаточно…

Поднявшись со стула, я шагнула в темноту библиотеки. Мне не требовалось включать свет, все здесь было знакомо с самого детства. Мои руки скользили по корешкам книг, и я наткнулась на пустой проем: именно здесь стояла книга «Преступление и наказание». Неужели в мое отсутствие кто-то посещал библиотеку? Вот уже полгода здесь не было ни одного посетителя.