– Айрин, ты что-то путаешь. Уилбур не такой, – возразила девушка. – Он учил меня ездить на лошади. Всегда учтиво относился ко всем, даже к слугам. А как носился с Мелани, когда та была ребенком! Бессердечные люди на подобное не способны.

– Вы не виделись пятнадцать лет. Много воды утекло за это время…

– Возможно. Но кто из нас безупречен? Мы взрослеем, наши характеры портятся. Хочешь сказать, твой муж был идеалом? – скептически проговорила Коллин и прищурила левый глаз.

Сердце молотом забилось в груди, пульс зачастил. Сама того не желая, фэйвертонка задала вопрос, на который я избегала отвечать даже себе.

– Без понятия. Мне не довелось хорошо его узнать, – покривила душой и потупила взгляд.

Услышанное озадачило девушку. Она потерла лоб и осведомилась:

– Сколько вы были женаты?

– Два с половиной года.

– И ты не успела его узнать? – взвизгнула Коллин, широко распахнув глаза.

– Мы поженились в день моего совершеннолетия. Я была первокурсницей, Кельвин же заканчивал Академию стихийников. Мне приходилось много учиться, чтобы не потерять грант, поэтому мы виделись чаще всего по выходным. Когда муж получил диплом, встречи стали еще реже. Он с головой погрузился в работу, я по-прежнему корпела над свитками и развивала дар. Обычным весенним днем его не стало…

– Где романтика? Не расслышала ее ноток. Ты ведь по любви вышла замуж? – продолжила засыпать меня знакомая вопросами. – Не нахожу другой причины, чтобы связывать себя узами брака в восемнадцать лет.

– Но она нашлась, – горько хмыкнула я. – Мне нравился Кельвин, но не могу сказать, что любила его без ума. Мы знали друг друга много лет. Случайно столкнулись на улице в Холбике. Я была девчонкой, когда он с родителями и братьями переехал в Тивер, поэтому сама его окликнула. Он бы не узнал меня. Разговорились, начали прогуливаться по вечерам, потом поженились. Первое время Кельвин казался мне надежным. Знаешь, такой тихой гаванью после перенесенной бури.

– Теперь понятно, почему ты его плохо знала. Брак выходного дня. И все же, Айрин, что именно ты увидела? – требовательно спросила Коллин, оставаясь при своем мнении.

– Лорд Харрингтон становится сам не свой, едва выпьет. Начинает бросаться стульями, сдирать драпировку со стен… – ляпнула первое, что пришло на ум, и сильно зарделась.

Уже в следующий миг накатило чувство легкого отчаяния, проснулась совесть. Мне впервые довелось оговорить человека. Я хотела уберечь Коллин от беды и в то же время была обязана утаить правду. Таковы правила. Это был секрет лорда Харрингтона, а не мой!

Голубые глаза знакомой превратились в два озерца. Она ахнула, гулко сглотнула и еще с минуту неотрывно смотрела на меня, хотя я не сказала ничего такого. Слуги дядюшки нередко буянили, когда перебирали эля. Да и в ненавистном родственничке тоже просыпался другой человек после двух стаканов виски.

– Спасибо за предупреждение! Но приглашение Уилбура я все-таки приму, – выпалила знакомая, вскакивая со стула, записалась в книгу и бросилась к выходу со словами: – Вечером загляну!

Я проводила ее взглядом до двери и уставилась на стену, моля высшие силы, чтобы ужасный человек по имени лорд Харрингтон поскорее убрался восвояси.

Не успела толком прийти в себя после увиденного, как зазвенела музыка ветра, возвещая о приходе посетителя. И это без четверти десять! До чего нетерпеливыми оказались фэйвертонцы.

– Можно? – осведомилась седовласая женщина, прижимая ридикюль к груди.

Вопреки преклонному возрасту, у старушки были удивительно живые глаза, бодрый и звонкий голос. Я поднялась и указала рукой на стул по другую сторону стола.