Вот… Нахамил из-за одного подозрения.

Ладно, переживет. Все равно ей деться от меня ближайшие двое суток некуда.

Поправляя на плечах лямки наших сумок, как привязанный иду за замолчавшей Коршуновой к выходу, облизывая взглядом тонкую линию шеи и завитушки татуировки под линией роста волос.

Ниже не смотрю принципиально. Но эти блядские шорты я бы законодательно запретил. У меня итак уже за время полета член от трения о ширинку в мозолях.

Выйдя в зону прилета, Анжелика на миг замирает, озираясь по сторонам, а затем с визгом бросается к какому-то высокому кудрявому с проседью мужику в джинсах и приличном фирменном поло.

Все понятно, это у нас Владимир Анатольевич.

С виду грозный, я что-то тоже начинаю переживать…

В который раз поправив съезжающие с плеч сумки, плетусь к ним.

Пора начинать наш цирк. Надеюсь, награда не заставит себя долго ждать.

– Привет, Ликуш, – папа сначала крепко обнимает меня, обволакивая знакомым с детства запахом, а затем отстраняется, не убирая рук с моих плеч, и придирчиво осматривает, – Как долетела?

Не успеваю ответить, так как взгляд отца тут же замирает на чем-то за моей спиной.

Вернее, на ком-то…

Приближение Яра я скорее чувствую, чем слышу.

По позвоночнику расползается нервное тепло, внизу живота начинает тревожно щекотать. А затем я и вовсе теряю навык дышать, потому что Яр крепко обнимает меня сзади за шею, буквально вырывая из рук моего собственного отца.

Демонстративно целует в висок горячими, сухими губами, и только потом беспечно протягивает ладонь для рукопожатия моему вставшему столбом папе.

– Здравствуйте, я Ярослав, очень приятно познакомиться, Владимир Анатольевич, – улыбается во все сверкающие тридцать два.

Папа моргает. Папа сглатывает. Папа переводит охреневший взгляд на меня, игнорируя протянутую ему руку.

– Ликуш, – хрипит растерянно, – Ярослав? Был же… Кхм… Как его… На Бэ-мэ какой-то… Белобрысый такой…

– Любимая, ты что? Так и не сказала? – возмущенно цокает Тихий, поддевая пальцами мой подбородок и поворачивая к себе.

Встречаюсь с ним взглядом. В его зрачках веселые черти танцуют.

Точно, он же намерен развлечься. Вот уже начал. Правда, за мой счет!

"Любимая"… Можно хотя бы без этого?! Начинаю злиться. Вот такое представление – перебор! И Тихий явно читает это по моему лицу.

– Извини, вылетело из головы, Я-ярик, – специально сладко тяну его имя, зная, как он ненавидит, когда к нему так обращаются.

Яр поджимает недовольно губы на секунду, ноздри его раздуваются. А потом снова расплывается в улыбке, достойной рекламы стоматологии.

– Ничего, Лику-уш, – копирует мой тон и обращение папы ко мне.

Крепче сжимает пальцами мой подбородок, фиксируя голову, наклоняется, и…

Я в шоке.

В шоке, потому что его твердые теплые губы вдавливаются в мои, а язык требовательно проходится по зубам. Я чувствую его вкус, горьковатый и терпкий, ловлю влажное горячее дыхание на своей коже…

А еще остро ощущаю, как на нас шокировано уставился мой отец, стоящий совсем близко.

От всего этого вместе беспомощно подгибаются ноги.

Я думала это хорошая идея? Это какой-то дурдом!

Хватаюсь за руку Яра то ли в попытке оттолкнуть, то ли удержаться. Открываю рот, чтобы выразить свой протест, но вместо этого наши языки и вовсе касаются друг друга, посылая по телу томительные электрические импульсы, а Яр отпускает мой подбородок и перехватывает ладонью затылок, зарываясь пальцами в волосы и притягивая к себе еще ближе.

Раз-два- три…

Резко отстраняется и переводит хмельной взгляд на моего отца.

– Владимир Анатольевич, Анжелика рассталась с Богданом. Мы теперь вместе, я думал, она сказала вам. Извините за путаницу, – сообщает спокойно, продолжая меня обнимать. Кивает в мою сторону со снисходительной улыбкой, – Рассеянная.