– …Тина! Эй, Тина! Ты в порядке?! – Громкий стук в дверь вырвал ее из плена воспоминаний.

– Да, я сейчас! – Тина выключила воду, вышла из ванной.

Ян стоял в проеме балконной двери, в мягком свете закатного парижского солнца его голый торс, закаленный в горнилах тренажерных залов, выглядел весьма рельефно.

– Я уже думал, что ты решила не ограничиваться одним только мытьем рук, – сказал он ворчливо.

– Как твоя голова?

– Знаешь, – взгляд Яна вдруг сделался растерянно-удивленным, – прошла! – Он даже потрогал себя за голову, словно проверяя, на месте ли она.

– Я же говорила, что массаж творит чудеса. – От того, что ее маленькие таланты принесли свои плоды, на душе стало теплее, ледок от недавних воспоминаний начал таять.

– А могу я, – Ян смущенно улыбнулся, – могу я рассчитывать на твою помощь, если что?

– Если что, можешь, – Тина улыбнулась в ответ. – А могу я рассчитывать на ужин? Есть хочу – умираю.

– Куда пойдем? – Ян вернулся в комнату, потянулся за рубашкой.

– Ты собираешься выходить на прогулку по вечернему Парижу в деловом костюме? – она бросила выразительный взгляд на висящий на стуле пиджак. – Может, еще и галстук повяжешь?

– На себя посмотри, готическая пташка, – буркнул он и положил на кровать чемодан.

– А что со мной не так? – Тина расправила складки на юбке, подтянула сползший гольф. – Парижане очень терпимы к инакомыслящим.

– Ну, если уж они терпимы к твоему карнавальному наряду, то и мой деловой костюм переживут.

– Карнавальный наряд – как остроумно! – Тина подняла глаза к потолку. – А ты – синий чулок! Знаешь, что я тебе скажу?

– Ну, поделись жизненным опытом, – проворчал Ян, извлекая из чемодана джинсы. Увидев их, Тина едва не застонала. Ну что за спутник ей достался?! Даже джинсы у него аккуратненькие, точно только что из магазина. Никаких тебе потертостей, никаких вытянутых коленей. И цвет неинтересный – уныло синий. Разве можно чувствовать себя свободным человеком в таком консервативном прикиде?

– Ты не умеешь расслабляться, – сказала она убежденно.

– Это я не умею расслабляться?! – Не обращая внимания на то, что в комнате находится дама, Ян влез в джинсы, а снятые брюки – ну конечно, как же без этого?! – аккуратно повесил в шкаф. – Женщина, да ты сама не понимаешь, что говоришь!

– Кого ты хочешь обмануть? – Тина наблюдала, как он тщательно разглаживает складки на своих до боли идеальных джинсах. – Волосы не забудь расчесать, а то они у тебя слегка растрепались. Не комильфо.

– Не комильфо?! – Ян провел пятерней по волосам. – Ты о чем?

– Я о том, что ты весь такой правильный, такой аккуратный и лощеный, что у неподготовленного человека может случиться нервный срыв от твоего исключительно идеального вида.

– Зато от твоего вида нервный срыв может случиться даже у подготовленного человека, – парировал Ян, доставая из чемодана белую, как альпийский снег, тенниску. – Кстати, где тут утюг?

– Вот! Что и требовалось доказать! – усмехнулась Тина. – Да ты же ходячая реклама совершенного человека. На хрена тебе утюг? Тенниска же почти немятая!

– Вот именно – почти!

– А разве ты не знаешь, что «почти» – это соль земли? – Тина запнулась.

Так любил говорить Пилат. «Почти» – это соль земли. Не может быть чисто белого и чисто черного. Есть почти белое и почти черное. А если кто-то отваживается утверждать обратное, то он либо лгун, либо глупец.

– Мы будем продолжать наш спор до ночи или все же сходим поужинать? – Ян надел неглаженую тенниску, но чувствовалось, что этот шаг дался ему нелегко.

Тина тряхнула головой. Да что это на нее нашло?! Сама же все время проповедовала терпимость к чужим слабостям, а тут завелась из-за каких-то «идеальных джинсов». Да пусть он ходит в чем хочет, ей-то что?!