24. Глава 16

С тех пор, как Василевский поцеловал меня, я вела себя рассеянно. Почти каждую минуту думала о нем, не слышала, что мне говорят. И стоило только подумать о том поцелуе, как я покрывалась мурашками. Никто и никогда меня не целовал так, как он. Только от поцелуев Андрея у меня внутри фейерверком вспыхивали эмоции и отключался мозг.

Какая же я дура! Пошла на поводу чувств, позволила себя целовать человеку, от которого вообще нужно держаться как можно дальше! Чувствую себя теперь, мягко говоря, странно. То улыбаюсь, как идиотка, то злюсь. И на себя и на него. Не должно так быть, не должно! И больше не будет. Нужно забыть о произошедшем и не вспоминать.

Но я не могла. В течение рабочего дня зачем–то искала Андрея глазами среди гостей, думала о нем. И одновременно боялась встречи с ним. Не знала, как себя теперь с ним вести, не знала, как поведёт себя он. Поэтому постоянно была в напряжении.

К счастью, сегодня я не встретила Василевского – он обычно вообще не приходит к бассейну. Видимо, отдых с простолюдинами не в его стиле. Перекинувшись парой фраз с Машкой, я пошла в детский клуб, чтобы забрать Аню.

На улице уже темнело, зажигались фонари и подсветка отеля. Тёплый ветер шевелил волосы, мягко касался кожи. Я зашла в соседний корпус, открыла дверь детского клуба и почти сразу увидела Аню – она сидела за одним из детских столиков и рисовала цветными карандашами в альбоме.

– Весь вечер сегодня рисует, – улыбнулась воспитатель, заметив мой взгляд. – К вам папа приехал?

Я с недоумением сдвинула брови.

– Папа?

– Ну да, – все с той же улыбкой подтвердила она. – Аня рисует себя, маму и папу. У неё довольно хорошо получается, мило.

Я улыбнулась ей в ответ и позвала дочь. Аня, подняв на меня свой взгляд, схватила альбом и со всех ног помчалась ко мне.

– Мам! Смотри, что я нарисовала! – размахивая рисунками, радостно заголосила она. – Это я, это ты, а это Пепельница с нами! А это я ем мороженое! Здорово, да?

Воспитатель странно на меня покосилась, но я не обратила внимания.

– Здорово, – разглядывая трёх нарисованных человечков на листе, ответила я. – Убирай карандаши и идём в номер. Я приведу себя в порядок, потом будем ужинать.

– А Пепельница с нами? – подпрыгнув на месте, тут же спросила Аня.

– Нет, – краснея от неловкости, я снова натянуто улыбнулась. – Давай побыстрее, хорошо?

– Хорошо, – кивнула дочь и убежала убирать со стола.

Закончив, она снова подошла ко мне и взяла меня за руку. Попрощавшись с воспитательницей, мы ушли. Настроение, как ни странно, было хорошим. Вечер спокойный, умиротворенный.

– Как себя чувствуешь? Не кашляла? – спросила я. И, остановив Аню, затянула потуже один из хвостиков на ее голове.

– Почти нет, – пожала плечами она.

– Отлично, – улыбнулась я.

Мы пошли не спеша дальше. Аня рассказывала мне о том, что сегодня делала в клубе. Я с удовольствием слушала ее – иногда она забавно размышляла и поднимала этим мне настроение.

Подняв в очередной раз взгляд, я окинула им выложенную бежевой плиткой дорогу, ведущую к дверям отеля, тихую гладь бассейна впереди и людей, мирно прогуливающихся по территории. А потом меня будто током ударило и я остановилась, как вкопанная. Сглотнув, моргнула. Не сразу поверила своим глазам.

– Мам, ты чего? – недоуменно спросила Аня, подергав меня за руку.

– Все… хорошо, – выдавила я, ошарашено глядя на Наталью Алексеевну.

Она шагала навстречу и пока не замечала меня. Все такая же, как и прежде. Ухоженная, высокая, с холодным, уверенным взглядом серых глаз. На ней было чёрное платье–рубашка с V–образным вырезом, доходящее до колен и босоножки на танкетке.