И снова его взгляд на мне. Андрей, не стесняясь, открыто рассматривал меня. Будто специально пытался сделать так, чтобы мне было неловко. Ему нравилась эта ситуация, он чувствовал в ней себя королём. В отличие от меня.

– Ваш штрудель, – с дежурной улыбкой на лице сказала я, собираясь поставить тарелку со штруделем перед Андреем. Руки снова предательски тряслись.

– Девушка, с алкоголем как отношения? – поинтересовался он.

– Что? – не поняла я, замерев.

– У вас руки трясутся, – Андрей кивнул на мои руки. – Пригубить что ли любите?

Я от неожиданности не знала, что и сказать. Открыла и закрыла рот, словно рыба, которую выбросило на берег.

– Андрей, – сделал ему замечание отец. – Отстань от девушки.

Я мысленно поблагодарила его и всё–таки поставила чертов штрудель на стол. Но не успела обрадоваться тому, что этот позор окончен, как Василевский младший снова ко мне пристал:

– Кофе заберите, – велел он. – Он остыл, принесите горячий.

Я кивнула, взяла со стола чашку. Руки снова затряслись и даже немного вспотели от волнения. Поэтому я даже не поняла, как случилось так, что я не удержала чашку в руках. Она просто выскользнула из моих пальцев и со звоном разбилась. На белоснежной рубашке Андрея образовались коричневые пятна от кофе.

7. 5.3

Первые несколько секунд я не осознавала, что произошло. Сердце билось где–то в ушах. Прямо сейчас на меня были устремлены взгляды практически всех посетителей ресторана.

– Извините, – севшим голосом проговорила я. – Я не знаю, как это произошло…

Андрей выругался, поднялся со стула, осмотрел рубашку.

– Пап, вы где таких берёте–то? – поинтересовался он. – Руки трясутся, чашки падают. – Серые глаза пытливо посмотрели на меня. – А если бы горячий был?

– Приношу свои извинения! – злясь то ли на себя, то ли на Андрея, ответила я. – Такого больше не повторится!

К нам на всех парах уже мчалась администратор ресторана. Не Олеся Евгеньевна, но тоже очень даже строгая. Остановившись возле нас, Маргарита Павловна метнула на меня гневный взгляд и поздоровалась с Василевскими.

– Мы сейчас все исправим и компенсируем, – пообещала она им. – Вы не пострадали?

– Рубашка пострадала, – буркнул Андрей.

– Валерия сейчас же поможет вам привести ее в порядок, – быстро протараторила Маргарита Павловна. – Извините нас за это недоразумение, Андрей Викторович. Валерия у нас больше работать не будет, если пожелаете.

– Что? – недоверчиво усмехнулась я. – Вы меня увольняете?

– Так, оставьте этот балаган, – вздохнул Виктор Александрович. Обратившись к сыну, он скомандовал: – быстро приводи рубашку в порядок и поехали, мы опаздываем.

Андрей кивнул и с мрачным видом посмотрел на меня.

– Пошли.

Он прошёл мимо меня, а я устремилась за ним, прожигая широкую спину, обтянутую белой тканью, ненавистным взглядом. Ведь это все из–за него! Ведь это он заставил меня волноваться, сбивал с толку своими дурацкими вопросами! А теперь я, возможно, лишусь работы!

Мы зашли в служебный туалет. Тут уже можно было не притворяться вежливой.

– Давай сюда свою рубашку, – велела я, стойко выдерживая хмурый взгляд Андрея.

Он молча принялся расстёгивать пуговицы. Я отвернулась, нервным движением сняла с руки золотой браслет, чтобы не мешал и положила его возле раковины.

– Держи, – через пару секунд он протянул мне свою рубашку.

Я взяла ее, скользнула по его поджарой фигуре быстрым взглядом и снова отвернулась. Василевский по–прежнему хорош собой. Неудивительно, что когда–то от девчонок отбоя не было.

– А теперь отойди.