– Оказывается, я была беременна, – тихо сказала Надя. Повернувшись, Марк увидел, что в ее глазах стоят слезы. – Не помню. Не знаю, – она всхлипнула.

Он не нашел ничего лучшего, как сесть на кровать и обнять новую знакомую за подрагивающие плечи. Надя, опустив голову ему на плечо, доверчиво прижалась, будто ища защиты.

– Они задавали так много вопросов, а я помню только свет фар и как вы взяли меня на руки, – уткнувшись носом ему в шею, Надя плакала. Марк гладил ее по узкой спине, чувствуя под ладонью мягкую ткань футболки и тепло женского тела. Пусть выплачется, ненормально, наверное, в такой ситуации все время улыбаться. В больнице лежать само по себе не очень приятно, а уж когда никто к тебе не приходит – и подавно. – Элла Валентиновна сказала, что вы спасли мне жизнь.

"Много лишнего Элла говорит,” – подумал Марк.

– Вам нельзя расстраиваться, – напомнил он указания невролога. – В свое время память вернется. Прошло всего ничего – четыре дня.

– Да? – удивилась Надя. – А мне кажется, что намного больше. Ой, извините, – она резко отпрянула от Марка и тут же поморщилась. Такие быстрые движения ей делать еще нельзя, сразу головокружение.

– У вас совсем никаких воспоминаний? – спросил он осторожно. – Я читал про амнезию, но, если честно, толком ничего не понял. Но, кажется, должны быть какие-то обрывочные воспоминания.

– Мы разговаривали с Георгием Александровичем об этом. Я вспомнила, что у меня в комнате висели плакаты девичьих групп. Как картинки какие-то, но... – Надя снова шмыгнула носом, – но я не могу вспомнить адрес. Или номер школы, в которой училась. Даже день моего рождения не помню. Но, кажется, что он зимой.

– Вот видите, уже хоть что-то, – Марк ободряюще погладил ее по руке. – Вы даже говорить стали чуточку быстрее.

Надя вздохнула.

– Нужно вспомнить, – она пыталась сдержать слезы, но не получалось. – Куда я пойду отсюда, если не вспомню?

– Ко мне, – спокойно произнес Марк, и не отвел взгляд, когда Надя с удивлением и неверием посмотрела ему в глаза. – Если, конечно, не боитесь.

– Хуже просто не может быть, – она пальцами вытерла слезы. – Но я буду мешать...

– Нет, – быстро перебив ее, Марк пояснил: – Я живу один. Есть свободная спальня, так что вы меня не стесните.

– Настоящая потеряшкааа... – она снова расплакалась.

Марк тяжело вздохнул, снова притягивая Надю к себе. У нее есть причина для слез, и никакие слова не смогут утешить. Уж он-то знал это точно. Сколько выслушал этих слов! Пока однажды не сорвался и не послал всех утешителей матом очень далеко. Разгромил квартиру, напился и рыдал.

Ерунда, что мужики не плачут! Просто они плачут в одиночестве. Продал ту квартиру с шикарным ремонтом и купил эту в новостройке. Оттуда забрал только личные вещи и несколько фотографий. Чертовы шторы, вазы, ковры, да даже посуда! Все напоминало о жене и сыне: как выбирали, покупали, спорили.

Эту квартиру так толком и не обжил: мама купила минимальный набор мебели, а вот мелочей, делающих жилье домом, так и нет. Просто место убивания времени, которое остается после работы, и сна.

Марк был уверен, что поступает совершенно правильно, хотя тут была еще одна совершенно эгоистичная причина – наконец-то успокоить совесть. Убережет чью-то дочь, невесту или, быть может, жену. Свою-то не смог. Если бы тогда не важная встреча, Майя бы не поехала сама...

Сотни раз прокрученная ситуация каждый раз сводилась к одному – виноват он.

– А давайте я вам завтра что-нибудь вкусненькое принесу? – предложил Марк, чтобы отвлечь Надю. – Что вы любите?