– Шесть? – глухо спрашивает Костя.

– Что? – я в недоумении хлопаю глазами. Не понимаю, о чем это он.

– Мы не виделись шесть лет, – после небольшой паузы произносит он.

Двери лифта наконец-то открываются, и я вспоминаю, как дышать. В грудную клетку будто попадает огромный поток воздуха, и я не успеваю совладать с ним, дыша слишком часто. От Лиса не укрывается. Мужчина продолжает пожирать меня глазами, даже направляясь к своей квартире. 

– Ты прожжешь во мне дыру, – нервно усмехаюсь я, чувствуя ко мне повышенное внимание мужчины, даже не глядя в его сторону.

– Почему ты так волнуешься? – он останавливается возле двери, ведущей в квартиру, и вставляет ключ в замочную скважину. – Из-за того, что мы остались наедине?

По правде сказать, мне неловко от его вопросов. Костя будто пытается вывести меня на эмоции, которые как бы то ни было на самом деле я пытаюсь спрятать глубоко внутри.

– Ну у тебя и самомнение, Лисянский! – я складываю руки перед собой, потому как Костя никак не может открыть эта чертову дверь. – Может, сто́ит сосредоточиться на том, чтобы попасть в квартиру? А не задавать мне нелепые вопросы?

– Думаешь, я не вижу, как у тебя сбивается дыхание? Или как ты прикусываешь губу, сто́ит мне оказаться ближе чем на метр от тебя? – мое дыхание замирает, потому что он, черт возьми, абсолютно прав. – Я тоже это чувствую, Соболева, хоть и не должен, учитывая все обстоятельства.

– Ты пьян! – восклицаю я, выпаливая единственную здравую мысль в этой сложившейся неловкой ситуации.

– И? Разве это мешает замечать детали? – Костя наконец-то справляется с замком и открывает мне дверь, пропуская вперед.

– Пожалуй, я все же поеду, – произношу я, чувствуя, как дрожит мой голос.

Костя касается моих озябших пальцев своей горячей рукой и подталкивает чуть вперед. Невольно поддаюсь словно безмолвная кукла, и у меня нет ответа, зачем я это делаю. Наверное, в данный момент времени просто так чувствую.

Даже когда мы переступаем порог его квартиры, Лисянский не опускает меня. Я предполагаю, что может за этим последовать, но все равно не сопротивляюсь. Словно в замедленной съёмке мужчина поворачивается ко мне, забирая из рук сумочку. В полумраке он осторожно, будто боясь, что я оттолкну, расстегивает пуговицы на моем пальто, а когда доходит до последней, снимает теплую вещь с моих плеч.

Я замираю, чувствуя, как он, едва держась на ногах, опускается на корточки. Мужчина проводит большим пальцем правой руки по моему бедру, медленно спускаясь к лодыжке, после чего до невозможности аккуратно помогает снять ботинки на высоком каблуке. Едва ли я могу себя сдерживать, когда интимность момента зашкаливает до критической точки. В воздухе витает безудержная страстью и неутолимое желание прикоснуться друг к другу. Я чувствую это и от него. 

Закрываю глаза, зная, что в темноте этого все равно не видно, и погружаюсь в атмосферу той самой интимности момента. Костя дышит так же тяжело как и я и уже не скрывает свои истинные порывы в мой адрес.

– Хочу, – хрипло произносит он.

Одно лишь слово срывает все предохранители. Он резко подхватывает меня под бедра и припечатывает к стенке, целуя так, словно мои губы и дыхание – это последняя надежда на спасение хоть каких-то чувств.

Мы целуемся словно одержимые. Ещё ни разу я не испытывала ничего подобного. Это неимоверный всплеск адреналина, который долгое время томится внутри тебя и не имеет возможности выскочить наружу, потому что ему всегда чего-то не хватает. Но сейчас все иначе. В полной мере происходит эмоциональный взрыв. Остатки разума рассыпаются словно хрустальный бокал, упавший на камень, а сердце с бешеной скоростью так и норовит выпрыгнуть из груди.