Но как объяснить дальнейшее? И прежде всего – ошеломляющее сходство между Эстебаном и Томом. Двойник? Для этого понадобилось бы из сотен тысяч детей выбрать того, кто больше всех похож на Эстебана, и надеть на него такие же шорты. Полная бессмыслица! А остальное? Это родимое пятно? Кто-то дал объявление: «Ищу где-нибудь на планете ребенка десяти лет с таким же в точности лицом, как на приложенной фотографии, и к тому же с темным пятном у паха»? Бред! Да еще пришлось бы добавить, что мальчик любит музыку, может играть на лире и… и ненавидит мед.

Габриэль, может, мне все это снится? Может, я все это выдумала?

Габриэль?

Габриэль!

И тут я заметила у него в ушах беспроводные наушники телесного цвета, скромные и элегантные. Габи меня не слушал, даже не слышал, как я вошла. Может быть, я живу в доме с привидением? Или, наоборот, это я сама стала фантомом и разговариваю теперь только с теми, кого нет, а для остальных уже не существую?

Я на цыпочках вышла из комнаты. Дошла до наружной двери «Мельницы», открыла. Вечер выдался теплый. Лунный серп освещал неровные вершины, каменным зеркалом поблескивал полумесяц кратера. Где-то в темноте стрекотал сверчок – сбитый с толку, позабывший, что зима еще не закончилась.

Я знала, что мне надо было сделать: позвонить единственному живому человеку, способному меня выслушать. Даже если ему совсем не понравится то, о чем я его спрошу.

Достала телефон, помедлила, но, вспомнив про эгоизм Габриэля, отмела последние доводы совести. Извини, Габи, но у красавца доктора Ваяна Балика Кунинга есть все, чего ты лишен. Он трудолюбивый, внимательный и понимающий. И это нисколько не умаляет нежности, которую я к тебе испытываю, да чего там – любви… но мне необходим он!

– Алло, доктор?

– Мадди! Какой сюрприз! А вы теперь не называете меня Ваяном?

– Называю.

– Ну так расскажите мне про вашу новую жизнь в Оверни.

– Позже, Ваян. Обещаю, я вам напишу. Я… у меня к вам конкретный вопрос.

Ваян не упустил случая поиронизировать:

– Валяйте, спрашивайте. Я так и думал, что вы не к человеку обращаетесь за помощью, а к психотерапевту.

Ваян по-прежнему в меня влюблен или ломает комедию? Не нашел ли он мне замену после моего отъезда? Красивые пациентки не такая уж редкость.

– Ваян, вы решите, что я помешалась, но… мне надо, чтобы вы рассказали мне про реинкарнацию.

Мой собеседник молчал.

– Не то чтобы я в это верила. Ничего подобного, уверяю вас. Мне просто хочется разобраться в основах. И я подумала, что вы должны это знать, потому что вы…

– Родом с Бали, вы это имели в виду? (По тону Ваяна я догадалась, что он обиделся.) По-вашему, если я родом с Бали, значит, непременно индуист? А раз индуист, значит, верю в карму, дхарму и нирвану. Мадди, вам не кажется, что это слишком упрощенный вывод?

Ваян, пожалуйста, не надо, я не хочу сейчас слушать эту песенку франко-балийца, обращенного в рационализм.

– Я просто хочу знать основные принципы, для меня это важно.

– Хорошо, раз вы так настаиваете. Но имейте в виду, что я буду говорить с вами как человек, а не как специалист. Я покинул Бали и стал психиатром именно для того, чтобы уйти от этих верований, или, другими словами – чтобы идти иным путем, не тем, которой был, как считалось, мне предназначен.

– Понимаю. Слушаю вас, Ваян.

– Ваян… – повторил он. – Вот с этого и начнем. Вам известно, что означает это имя?

У меня было несколько предположений, и я не знала, на чем остановиться. Мудрый? Серьезный? Милый? Умный? Красивый? Влюбленный?

– Все балийцы, – продолжал он, не дав мне времени выбрать, – то есть около шести миллионов людей на этой планете, носят одно из пяти имен. Имя Ваян или Путу получает первый ребенок в семье. Второго назовут Кадек, третьего – Ниоман, а четвертого – Кетут.