– Замолчи! – зарычал, не сдержался. Я не трус! Я никогда ничего и никого не боялся! Я просто не хочу быть отцом! Это другое!

– А то что? Ударишь меня? Трусы как раз так и делают.

– Я велел тебе молчать, женщина, – едва держал себя в руках, но Лейсан несло. Она из тех татарских дочек, которых не учили, что мужчина в доме хозяин и господин.

– Трус, – зло выдохнула прямо в лицо.

Я ебанул кулаком в стену, мне нужно было сбросить агрессию, иначе… Иначе сам не знаю. Лейсан выбежала из ванной, затем услышал, как истерично хлопнула дверь спальни. Нет, так больше не могло продолжаться. Нужно что-то решать, пока до греха не дошли…

Лейсан

Я забежала в детскую и заперла дверь. Мне не в первый раз страшно рядом с мужем, но сегодня наша эмоциональная связь истончилась окончательно, готовая оборваться в любой момент.

– Лейсан, все нормально? – я обернулась. Мама с Даяном на руках. Хорошо, что темно и не видно моих слез.

– Иди, ложись, – хрипло произнесла, сдерживая всхлипы. – Давай, покачаю, – забрала сына. Мы никому не будем обузой, мы все сами сможем.

– Так, дочь, ну-ка рассказывай!

Мама давно заметила неладное между нами, но когда она оставалась, Амир как-то сдержанней был. Сегодня резьба слетела окончательно, и у меня тоже. Да, наверное, я его спровоцировала, но сколько можно сглатывать его раздражение, злость, капризы! Ему плохо с нами, у него, вероятно, какая-то депрессия, но я не психолог, я женщина, жена, мать, мне нужен мужчина, муж и отец нашего сына! Я устала терпеть и сглаживать! Я хочу поддержки, любви, заботы! Разве многого требую от любимого мужа? Даже после этих трех невыносимых месяцев я все еще любила Амира.

– Все нормально, – и всхлипнула. – Мы разберемся. Иди, мам.

Мириам Багировна Ахматова – женщина пробивная, всегда такой была. Амира любила, но родные дети, это дети. Как бы ни ругала меня за излишнюю эмансипированность, а в обиду своих не даст. Вот и сейчас вся пылала праведным гневом.

– Орет, обижает… – перечисляла. – Леся, если он тебя хоть пальцем…

– Нет, мамочка, до этого не дошли… – и про себя «пока». Наверное, Амир меня уже ничем не сможет удивить. Ни кулаками, ни любовницей. Страшно было верить в это, но сомнений оставалось все меньше.

– Дочь, никогда не позволяй мужчине поднимать на тебя руку и вытирать об тебя ноги. Один раз случится, и это станет нормой, – мать направилась к выходу, но обернулась и прямо посмотрела на меня: – Он сегодня вернулся весь в аромате женских духов, – жестко заявила. – Это больно, Леся, но лучше знать, чем не знать. У вас малыш, будь осторожна, а в остальном… Мы с отцом всегда на твоей стороне, – и вышла.

Я прижала к себе сына и закрыла дверь на замок. Иногда мне казалось, что Амир способен что-то сделать с Даяном на нерве. Потом это проходило: бред! Бред же! Но я давно не просила мужа помочь с сыном, не оставляла их вдвоем, максимально пыталась не раздражать Амира. Это очень больно, когда боишься собственного мужа. Когда страшишься за ребенка.

– Маленький мой, – целовала спящего сына. В моих руках он любил засыпать. Так ему спокойнее, наверное. Даян кричал, но и вокруг него кричали. Замкнутый круг. – Тебя в обиду не дам. Если папа нас не любит… – не договорила. Готова ли я к расставанию? К разводу?

Я зажмурила глаза, смаргивая слезы, выдавливая горячие и соленые следы женского разбитого сердца. Даже если у Амира никого нет (в глубине души надеялась на это и верила его мужским обещаниям), меня он уже не любит. А может, и не любил. Я не верила, что любовь живет три года. Настоящее чувство не умирает даже, когда душу ядовитыми ножами вспарывали. Есть ли порог у любви? Болевой? Кто знает, возможно, я проверю это лично.