Яна очень хотела верить в слова подруги. Хотела верить в то, что Богдан действительно к ней неравнодушен. Но если действительно всё так, зачем он пытается заменить ее Татьяной? Зачем отвергал все эти годы? Целенаправленно делал больно? Слишком долго она на что-то надеялась. Слишком долго ждала, что Бодя вдруг поймет, что совершает роковую ошибку, отвергая её. В Велесовой уже укоренилась сама мысль, что она недостойна его. И это было самое глупое и самое драматичное в её случае. Брат отправил ее самооценку в крутое пике, а родные помогли ему в этом. Сейчас, несмотря на то, что Яне очень хотелось верить в слова Вероники, внутри неё что-то насмехалось над самой идеей того, что Богдан может ее любить. Тот самый червь, что кусочками поедал душу эти годы, заползший внутрь, когда Яна застала Бодю с другой. Внешне девушка могла быть дерзкой и смелой, а внутри от неё остались лишь жалкие ошмётки.

— Ника, ты ошибаешься, — грустно ответила она, глаза стали влажными. Казалось, что уже всё выплакала, ан нет. Внутри скопилось слишком много боли. — Был момент, когда Богдан ответил мне взаимностью, но почти сразу пожалел об этом и изменил мне. На самом деле тогда всё и началось. Я стала язвить, доставать его, пыталась задеть. Знаешь, как мальчики в младших классах дергают за косички понравившуюся девочку. Глупо, мне было важно вызвать хоть какое-то яркое чувство в нем. Злость, раздражение, гнев. Любое, только не равнодушие. Я, наверное, тебе полной идиоткой кажусь?

Теперь-то она понимала, что просто оттягивала тот момент, когда придется резать по живому. Ей следовало сразу отсечь Богдана, выцарапать из своего сердца. Было бы больно, но к этому моменту рана бы затянулась, Яна бы научилась жить без него. Вместо этого она растянула агонию на года, а Бодя еще сильнее проник в ее сердце, став её персональной одержимостью. Её личным проклятием.

— Нет, просто по уши влюбленной девушкой, — мягко ответила Ника. — Давай, рассказывай с самого начала, что у вас произошло. Так и быть, побуду твоим духовником сегодня!

И Яна заговорила. Медленно, будто нехотя вспоминая дела минувших дней. Произносила то, что никогда никому в этой жизни не говорила. У неё была семья, подруги, знакомые, но Яна была одинока. Ей некому было рассказать о своих чувствах, поделиться своей болью. И всё это комом увеличивалось, спрессовывалось, давило на сердце. Семья не понимала, а подруга. У неё была Лиза, но она была женой лучшего друга Богдана. Она могла неспециально или из добрых побуждений разболтать лишнего, а Яна не хотела этого. И вот появилась Вероника. Разбитная, не позволяющая правилам сковать себя. Та, что спала с Богданом. И именно ей Яна исповедовалась, и она слушала. Внимательно.

— Что-то случилось в тот месяц, пока тебя не было в стране, — выслушав всё, произнесла Ника. — Что-то такое, что стало для Богдана поводом для разрыва. Для полного разрыва. Та блондинка была демонстрацией. И намерено сделал тебе больно, надеясь, что ты разлюбишь его, но он не предусмотрел силу твоих чувств.

Что-то такое предполагала и сама Яна. Она пыталась узнать, что произошло, но так и не смогла докопаться до истины. Тот единственный человек, что мог дать точный ответ на вопрос, отмалчивался.

— Я тоже так думаю, но представить себе не могу, что могло стать причиной, — тихо произнесла она. — Он медленно уничтожал меня тем, что выбирал раз за разом кого-то другого, не меня. Я теперь не знаю, кто я. Это самое страшное. Я настолько сильно растворилась в своих чувствах, что потеряла себя.