На моем телефоне заставка с Малышкиной.

И, не контролируя себя, периодически жму на сенсор.

Она такая там... живая! Смущённо сжимается после поцелуя в ушко. Улыбается, хвастаясь своим чёртовыми ямочками на щеках.

- Ну ты ещё подрочи, - толкает плечом в плечо одногруппник. - Двадцать раз уже посмотрел.

- Подрочил, не беспокойся за меня, братан.

- Корниенко! Может ли тактическая цель противоречить стратегической?

- Ещё как может, - вздыхаю я. - И, противореча друг другу, они даже могут меняться местами.

И какая, вот, теперь у меня тактическая - про краткосрочный результат, а какая стратегическая - про долгосрочный, хер его разберёт! Малышкин или Малышкина?

- Хм. Да, в некоторых случаях, могут. Молодец.

Короткий звонок оповещает об окончании занятия по тактике.

Пора в столовую.

Стаскиваю поднос сверху стопки.

Картошка с тушёнкой, перловка с тушёнкой... Благо, хоть булки и помидоры без тушенки. Тушенка у нас дежурный ингредиент любого "застолья". И - вареный лук, конечно. Который я, к слову, ненавижу! Но если ты не ешь лук, ты не ешь здесь ничего. А если ты не ешь ничего, то идёшь мести плац, пока не проголодаешься.

По распоряжению нашего главного коновала, ты, хочешь - не хочешь, можешь - не можешь, должен прибавлять килограмм в месяц.

И уже все тут на моем потоке широкоплечие кони. А я со своей не самой широкой конституцией и высоким метаболизмом немного запаздываю, оставаясь все ещё скорее ахалтекинцем, чем шайром, как положено по уставу. Набираю я исключительно мышцами. А это сильно медленнее. Поэтому, меня дрочат с особенным пристрастием за каждую недоеденную ложку. Как нервную пятилетнюю анорексичку в детском саду.

К выпуску мы должны выглядеть как почетный караул кремля. Метр восемьдесят пять, и девяносто плюс развитой мускулатуры.

По естественному отбору я бы ни за что сюда не прошел. Но отец хорошо заплатил, чтобы меня забрали с потрохами даже тощим задротом, коим я был два года назад. И теперь меня негуманно подгоняют под основной состав. А мне ещё килограмм десять до вожделенных девяноста и пару тройку сантиметров, которые со мной случатся, только если меня растянут на дыбе. Но с них станется и растянуть.

Особенно мне вставляет рукопашка... Все спарринги заведомо с противником другой весовой категории.

Я ною? Да...

И жалею себя тоже!

Сам себя не пожалеешь, никто не пожалеет. Эту истину я усвоил с детства. И я жалею себя всяческими саботажами, которые дают шанс внепланово отдохнуть. Ну привык я жить на релаксе... Строевая и марш-броски - это не мое.

Ем. Ем. Ем! Оно никак не заканчивается.

- Дэн, отдай бутер, ты ж все равно не хочешь.

Булка с маслом и сыром к чаю. Я б отдал, но…

- Не могу, комвзвода палит.

Запрещено у нас пайком делиться.

Неожиданно из под кухонной арки выплывает мелкая Малышкина. В каждой руке по булочке. Предплечьем прижимает к груди стакан с чаем.

- Папа, я туда! - кивает на самый последний по моему ряду стол.

Он пустой.

И не торопясь идёт по ряду, стараясь не разлить чай.

Застываю с поднятой ложкой.

Сдув с лица прядь, прямо как старшая, поднимает взгляд. Мы встречаемся глазами.

Хмуря брови, зависает... Такие же карие пули, как у сестры. Только Полина темно русая. А эта светленькая.

Делает неуверенный шаг вперёд. Ещё один. Я оглядываюсь на нее и она оглядывается, словно и узнала, и нет.

Мы все здесь на одно лицо. Коротко стриженные, выбритые, в одинаковой форме...

А она меня только в одежде в темноте, в полном прикиде видела.

- Дифчуля на Дэнчика запала! - стебут меня пацаны.

- Ага... Дождешься от нее. Та ещё судорога.