За два дня до моего отъезда прибыл Джек Максвелл, чтобы заменить меня во время отпуска.

Я работал с ним в Нью-Йорке в 1949 году. Он был неплохим газетчиком, но его таланта хватало только на новости. Он не отнял у меня много времени. Джек достаточно хорошо выглядел, был достаточно приятен в общении, достаточно хорошо одет, и вообще у него всего было достаточно.

У меня возникло предположение, что я нравлюсь ему не больше, чем он нравится мне, и это заставило меня отказаться от слишком радушного приема. Но, проведя с ним в офисе два часа, я решил, что мы могли бы вместе поужинать.

– Отлично, – сказал он. – Посмотрим, что может предложить этот древний город. Предупреждаю, Эд, я не жду ничего, кроме самого хорошего.

Мы пошли к Альфредо, где была лучшая кухня в Риме, и я угостил его порчетта – молочным поросенком, поджаренным на вертеле, частично выпотрошенным и нафаршированным печенкой и зеленью. Короче, это было нечто.

После того как мы поели и допили третью бутылку вина, мы стали друзьями.

– Ты счастливчик, Эд, – сказал Джек, беря сигарету, которую я ему предложил. – Может быть, ты не знаешь, но все идет к тому, что тебя заберут домой. Хаммерсток считает, что ты здесь уже очень хорошо потрудился. Он собирается вызвать тебя через пару месяцев. Возможно, тебе поручат иностранный отдел.

– Не могу в это поверить, – сказал я. – Ты шутишь.

– Это действительно так. Я с такими делами не шучу.

Я постарался скрыть свое волнение, но не был уверен, что мне это вполне удалось. Работать в иностранном отделе нью-йоркского офиса было пределом моих мечтаний.

– Официально это будет решено через пару дней, – сказал Максвелл. – Старик уже все одобрил. Везет тебе.

Я согласился, что и вправду везет.

– Хочется уехать из Рима?

– Я уже достаточно тут пробыл, – усмехнулся я. – Эта работа мне порядком поднадоела, теперь можно и уехать из Рима.

Максвелл пожал плечами.

– Не знаю. Я сам сюда не напрашивался. Но там тоже было много тяжелой работы, и я бы сдох от тоски, если бы пришлось быть все время рядом со стариком. – Он уселся поглубже в кресло. – Поросенок, которого мы съели, был вдвое меньшей свиньей. Думаю, что я бы поработал в Риме. Но во всех городах все равно не перебываешь. – Он выпустил дым мне в лицо. – Между прочим, что тут Хелен вытворяет?

Его вопрос заставил меня встрепенуться.

– Кто?

– Хелен Чалмерс. Ты же при ней вроде гувернантки?

Это надо было прекратить. Максвелл искал повода для скандала. Если у него возникнет хоть малейшее подозрение, что между мной и Хелен что-то есть, он будет копать, пока все не разнюхает.

– Я был гувернанткой ровно один день, – непринужденно сказал я, – и после этого Хелен не видел. Старик велел мне встретить ее в аэропорту и доставить в отель. Насколько мне известно, она учится в университете.

– Она – что? – поднял брови Джек.

– Учится в университете, – ответил я. – Она слушает лекции об архитектуре.

– Хелен? – Подавшись вперед, он рассмеялся. – Ничего забавнее не слышал. Хелен изучает архитектуру! – Джек откинулся назад в кресле и стал хохотать. Все вокруг смотрели на нас. Джек развеселился так, будто услышал самую забавную шутку столетия.

Продолжая смеяться, он поймал мой взгляд. Возможно, он увидел, что мне совсем не смешно, потому что сделал усилие, чтобы успокоиться, и умиротворяюще махнул рукой.

– Извини, Эд. – Он достал носовой платок и вытер глаза. – Если бы ты знал Хелен так же, как и я… – Его снова одолел приступ смеха.

– Слушай, не вижу в этом ничего смешного, – холодно заметил я. – В чем дело?