— Илья, извини, что так получилось.

— Не извиняйся, лучше, пошли поговорим…

Едва мы с ним переступаем порог его кабинета, как Мансур в сердцах мне выдаёт:

— Что мне теперь с ней делать? Не могу же я выгнать её на улицу!

— На улицу, естественно, не можешь. А вот отправить её в самостоятельное плавание по жизни — спокойно. Как я понял, она ведь совершеннолетняя. А после родителей у неё должна была остаться какая-то жилплощадь.

Мансур почему-то резко мрачнеет. И что-то мне подсказывает, что это вызвано вовсе не его нежеланием отпускать от себя свою подопечную.

— Да, квартира была… — Эльдар многозначительно шевелит бровями и почему-то молчит.

— В смысле, была? Её сейчас нет, что ли?

— Я её продал… Понимаешь, мне тогда срочно понадобились деньги. Артур влип в очень некрасивую историю, да ещё Ясмина всю плешь мне проела со своим гостевым крылом… В общем, трёхкомнатная сталинка в Хамовниках покрыла все мои расходы.

Я невольно уставился на своего компаньона так, будто увидел его впервые.

Ещё бы, конечно, покрыла! Это как минимум тридцать лямов… Ни хрена себе, опекун! Хотя, чего я удивляюсь? Знал же, кого беру в совладельцы…

В то время у меня было всё настолько хреново, что я опасался прогореть. На лечение Любы требовалось столько, что я едва сводил концы с концами. Моя компания в то время только развивалась, и прибыли на все расходы не хватало.

Тогда-то на моём горизонте и нарисовался Мансуров.

Жалею ли я сейчас о том, что у меня появился бизнес-партнёр? Да, жалею.

Был ли у меня тогда другой выход? Нет, не было.

Но я и тогда прекрасно понимал, что моральный облик Мансура оставляет желать лучшего. В то же время я и сам далеко не белый и пушистый… Но отобрать квартиру у сироты — это уже за чертой, которую нельзя переступать.

Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

— Замечательно, — уныло протянул я. — Но оставаться ей в твоём доме тоже нельзя. Ей нужно уехать, хотя бы на время. Между прочим, в прошлый раз я стал свидетелем того, как Артур её чуть не изнасиловал.

Я понятия не имел, что тогда произошло между мансуровским идиотом и Евой. Но я намерено сгустил краски.

— Не может быть!

— Может, может! И ты это прекрасно знаешь…

Желваки на скулах Мансурова двигаются не переставая. Видимо, для него это больная тема. Если мне не изменяет память, он уже два раза отмазывал своего непутёвого сыночка от тюрьмы.

— Илья, послушай… а что, если она поживёт пока у тебя? Например, в твоём загородном доме…

— Чего? Как ты себе это представляешь?! — возмутился я и… почти сразу же согласился.

Я сам не понял, как у меня это получилось. И главное — зачем?! Ведь эта Ева — настоящий геморрой! Мне нет до неё никакого дела!

Или всё-таки есть?..

Но мы с Мансуром так заигрались чужими жизнями, что не взяли в расчёт мнение самой девушки. А оно у неё оказалось категорически отрицательным. Мне даже показалось, что она охотнее согласилась бы провести время в кутузке, чем со мой. Похоже, эта девица невзлюбила меня с первого взгляда.

Наверное, поэтому она сбежала от меня на первой же автозаправке.

Недолго думая, я звоню Мансуру:

— Твоя мадам сбежала. Скажи мне адрес, где раньше она жила. Ей некуда больше податься, как только туда…

Уже темнеет.

В сумерках Хамовники ещё более очаровательны, чем при дневном свете. Вот люблю я старые дворы. У них какая-то особая атмосфера.

Проезжаю высотные сталинки на набережной. Одно за другим мелькают величественные здания с мемориальными досками и с парадными подъездами.

Сворачиваю во двор.

К моему огромному облегчению мне не пришлось её долго искать. Ева сидит на лавочке около детской площадки.