– Надо делом заняться, – проговариваю, одеваясь.

Начинаю с распаковки продуктов, а потом провожу уборку, решив, что таким образом перестану думать о своём глупом поступке, об отказе Кузнецова и о его угрозе. Но фиг там, ни на одну секунду не перестаю вспоминать мужчину и всё, что с ним связано. Однако благодаря стараниям забыть о нём я убираю всю квартиру, да так, что не замечаю, как настаёт вечер, и домой возвращается мама.

– Неожиданно, – хмыкает родительница. – А с утра ворчала, – улыбается, осматривая гостиную.

– Угу, – всё, что получается сказать в ответ, не рассказывать ведь ей, что я таким образом себя отвлекала, и всё равно зря. – Только ужин не приготовила.

– Ну зато какую уборку сделала, – мама подходит ближе и, обняв, прижимает к себе. – Сейчас я что-нибудь придумаю, – проговаривает, чмокнув меня в макушку.

– Я душ пока приму, – бурчу, обнимая её в ответ.

Вдруг приходит понимание, что жаловаться маме, как в детстве, не могу. Она расстроится и вряд ли поймёт эти чёртовы игры Кузнецова, я и сама с трудом понимаю, зачем взрослому мужику фигнёй заниматься.

Охотника я в нём разбудила, ну глупости какие-то. И с Лизкой не поговорить, недоступна она, опять этот урод Самойлов телефон у неё отобрал. Вот появится в отеле, я ему устрою, как только из отпуска выйду.

А вообще, зачем мне этот отпуск уже, если задуманное провалилось, едва успев начаться. Кузнецов прав, сейчас самый разгар сезона, а значит сверхурочные, премии, подарки и чаевые. Нет, не буду я дома сидеть и прятаться от него. Тем более, что он уверен – битву я проиграла.

– Я ещё не начинала эту битву, – шепчу, зайдя в душевую кабинку.

Завтра накрашусь, как на праздник, крупные локоны сделаю и буду весь день улыбаться ему на зло. Сделаю вид, что его не существует, даже не взгляну в его сторону.

Да вот только Кузнецова и след простыл: ни на второй день, ни на третий, до самого нового года он не приходил. Первые дни я всё ещё была решительна, но к концу недели сдулась, и весь боевой настрой испарился. Сегодня пришла на работу как обычно: минимум макияжа, привычная причёска в виде заплетённой косы и дежурная вымученная улыбка. Собственно, так и застал меня товарищ Кузнецов.

– Добрый день, Юлиана, – расплывается в хитрой улыбке.

– Здравствуйте! Добро пожаловать в гостиницу “Розалия”, чем я могу вам помочь? – выплёвываю выученную фразу.

– Люкс мне сделай, – отвечает, облокотившись на стойку регистрации.

– Конечно, – фальшиво улыбаюсь и опускаю взгляд на монитор.

Не понимаю, почему я так злюсь. Ходит, покоя не даёт – не нравится. Не приходит, не трогает – тоже не нравится. Так что тебе надо, Юль? Ну предложила себя ему, он не взял, ну и исчез потом, бог с ним, чего злиться-то так?

А я злюсь! Злюсь так, что кажется, выходящий пар из ушей видит вся гостиница, в частности, сам Кузнецов. Неужели он прав, и я проиграла? И в самом деле сдалась, только сама это не поняла?

– Ты ждала меня, – он не спрашивает, и от этого ещё обиднее. – Ждала каждый день, – протягивает до тошноты довольным тоном.

– Знаете, что… – начинаю было я, но меня прерывают.

– Сенечка, долго ждать? – раздаётся голос ободранной кошки, и к Кузнецову прижимается высокая брюнетка в рыжеватой шубе, с каре и ярко накрашенными губами, но вишенка на торте – это пушистые накладные ресницы, кажется, что если взмахнёт несколько раз, то улетит отсюда.

– Уже всё готово, – выдавливаю из себя улыбку, пытаясь понять, откуда это жжение в груди. – Ваш ключ, – добавляю, положив на стойку ключ-карту. – Приятного вечера! – говорю, собрав всю искренность, которую нашла в себе.