– В каком-нибудь фильме следующей стала бы сексуальная сцена.

– Определенно, – соглашаюсь я и отправляю в рот кисло-сладкий кусочек рулета. – Но мы не в фильме и с подругами ты не спишь. Так что, расскажи мне о своей таинственной незнакомке?

– Чтобы утолить твое любопытство.

– Ага. Я ведь твое утолила.

– Не совсем, – улыбается Зигмунд и окидывает беглым и выискивающим взглядом гостей модного ресторана. – Но мне и без того многое стало ясно. По правде говоря, я нахожусь на распутье. – Вопросительно поднимаю бровь, а потом начинаю смеяться, не удержав оборону из фальшивой серьезности. – Селин, скажи, чего ты хочешь?

– А какие у меня варианты? – подхватываю я очередную игру.

– Их нет. Но мы говорим о личной жизни, так что думай именно в этом направлении. Скорее, даже об интимной.

– Мм, – тяну я и заправляю за ухо удлиненные пряди каре. – Горяченькое подоспело. Что ж, чего же я хочу? Чего же я хочу? – Зигмунд старается сдержать смех, наблюдая за мной. – Знаешь, мне было бы проще определиться, накинь ты мне несколько вариантов.

– И вот мы только что выяснили, что даже твоя интимная жизнь должна предлагать тебе варианты, потому что сама ты не имеешь никакого понятия о своих желаниях и целях. Так и быть, помогу тебе совсем чуть-чуть.

– О! Как великодушно с твоей стороны, – брякаю я и тяну свой коктейль.

– Ты хочешь, чтобы у тебя появился парень?

Смотрю на него, выражение лица серьезное, но расслабленное. Усмехаюсь и бросаю взгляд в сторону лестницы, по которой спускаются и поднимаются гости. Кончик моего языка обводит верхнюю губу от уголка до уголка.

– Я уже отвечала.

– Давай, ещё разок, – подмигивает он.

– Скорее, нет. Не хочу.

– Почему?

– Потому что, пожив месяц в одиночестве, я поняла, что нет ничего прекраснее себя любимой. Каждый уголок моей новой квартиры принадлежит только мне. Я возвращаюсь домой и не утруждаю себя скучной болтовней. Могу ходить хоть голая!

– А с художником что, не могла?

– Если бы он поймал вдохновение, то мне бы пришлось позировать ему. Я делала это бесчисленное количество раз, потому что Роберт считал, что у меня уникальное тело. «И жизни бы не хватило, чтобы передать всю его пылкость, страсть и жизнь». Так он говорил.

– Я бы на твоем месте поймал звездную болезнь!

– Позирование чертовски утомительно. Я, конечно, была польщена его вниманием, но…

– Приходилось напяливать на себя как можно больше одежды, чтобы ненароком не накликать на себя неутомимого художника, – заканчивает Зигмунд, и я киваю. – Значит, весь его секс был в творчестве. Об этом я и говорил, утверждая, что между друзьями качественного секса быть не может. Лишь пробы девственников.

– И снова обо мне!

– Дальше сама, – улыбается Зигмунд. – Парень тебе не нужен. Тогда, чего же ты хочешь, Селин?

– Легкости! – выдаю я первое, что приходит на ум. Зигмунд согласно кивает и ждет продолжения. – Отсутствие каких-либо обязательств. Возможно, я даже не хочу знать о мужчине ничего, но при этом не бояться, что на самом деле он какой-нибудь латентный психопат. Точно, – задумываюсь я, – не хочу его знать, но хочу быть уверенной, что мне ничего не угрожает. Вот чего я хочу.

– Теперь ты понимаешь, почему спала со своим другом? – улыбается Зигмунд. – Спокойной тебя делает информация. Только она позволяет тебе довериться мужчине, а доверие, в твоем случае, является определяющим фактором в решении спать с ним или нет.

– Думаю, что каждая уважающая себя женщина именно этим фактором и руководствуется. Мы живем в опасном мире, где повсюду ложь, предательство и преступления.