Мне снилось поместье, когда был жив отец, а деревья в саду стояли не вырубленными.

– Эсмина, мы с мамой тебя очень любим!

Это говорил папа, а рядом с ним сидела мама, такая красивая и счастливая. У меня были хорошие родители.

Но потом картинка сменилась. Эти ужасные крики, если я не слушаюсь дядю. Я могла вытерпеть любую боль, и он быстро понял, что я готова подчиниться только ради мамы.

Больной ублюдок. Чудовище.

А вот и Тристан. Во сне это он бил плёткой, а не его слуга. Мстил за разорванную помолвку. Будто у меня имелся выбор? Сам дядя Малрик не мог расторгнуть соглашение о браке, слишком большая неустойка. Но я могла, и он приказал. В ту беседу боялась даже смотреть на Тристана или сказать лишнего, ведь тогда маму убьют. Поэтому я хладнокровно разбила его сердце и тогда же уничтожила своё. Не сопротивляясь приказу дяди, я оттолкнула Тристана от себя. А он ушёл. Поверил.

Он решил меня добить. Нет, не тогда, позже. Намного позже, сейчас, когда я осталась одна.

Мне чудилось его лицо сквозь пелену слёз, его голос, но он бы не стал спускаться к сломанной кукле.

– Горячка. Грязь попала в раны, девушка сильно слабая, – прорвался незнакомый дребезжащий голос сквозь сон.

Кто это говорит?

– Не знаю, выживет ли.

Это про меня? Мама? Папа?

– Спи, доченька! – Мама погладила меня по голове. – Мы рядом. Всё будет хорошо. Мы тебя любим.

– Вас нет. Вы умерли. И я тоже.

Сны уходили и приходили, образы, мысли, люди. Всё мешалось в одно видение. Я цеплялась за родителей, хотела быть ближе, снова почувствовать их рядом.

Не знаю, сколько дней я металась в бреду, но это было неплохое время. А когда я открыла глаза и увидела комнату поместья Блэкрейна, то расстроилась. Мои мучения не закончены.

Тристан

Злость разрасталась, как пожар на ветру. Под кожей кололи иголочки. Если бы я не подавлял эмоции, то, наверное, сейчас бы всё сметал на своём пути.

Чувства я мог показать только ей. С другими был холоден и спокоен. Но от этого не менее злобен.

– Повтори, что ты с ней сделал? – тихо спросил я.

Вдох. Выдох.

Чем больше я злился, тем ниже звучал мой голос.

– А как её ещё наказать? – недоумевал дворецкий.

– Сколько было плетей?

Я медленно снимал с себя перчатки. По одному пальцу.

– Три.

– Хорошо.

Мой шёпот прозвучал зловеще, потому что мужчина скрючился и побледнел.

И правильно. Сейчас от меня шла невероятная угроза.

Я умел двигаться быстро. Настолько, что человек почти не понимал, что происходит. В два шага оказался рядом с дворецким. Пригвоздил его руку к столу. Взмах лезвия и по полу поскакали три пальца. Я отсёк их одним ударом кухонного ножа.

Молчание, а потом душераздирающий крик. Он сотряс всё поместье. Мужчина схватился за руку и согнулся пополам. Его лицо побагровело от боли.

– Не смей трогать эту девушку. Она моя.

Но кажется, он ничего не слышал, просто рыдал, опустившись на колени.

Я мазнул взглядом в сторону. За дверью собрались перепуганные слуги. От моего внимания они тут же спрятались. Завтра пойдут слухи. Хотя мы в Шадроксе. Здесь можно всё.

Плевать. На всех плевать, кроме неё.

Я вытер руки от капель крови и быстро пошёл в покои Эсмины. Девушка лежала на животе, и по телу пробегала лёгкая дрожь, как шёпот боли. Наверняка её лихорадило.

Откинув одеяло, я увидел три глубоких шрама. Они отекли и загноились.

– Лекаря! – гаркнул я так, чтобы было слышно даже внизу.

В дверь просунулась голова одной из служанок.

– Так уже с утра был, господин. Мази на тумбочке, я отвар принесу.

– Позовите другого! Самого лучшего!

– Как скажете.

Служанка испарилась, а сел на край. Стал аккуратно мазать раны.