Дин Ланнверт опёрся плечом о косяк и с пару минут молча меня разглядывал. Лицо его было непроницаемо, но на губах плясала кривая усмешка.

Наконец он сказал, насмешливо вздёрнув бровь:

– Уже раздаёшь слугам указания? Быстро же ты освоилась.

Я вспыхнула. Всего-то попросила иглу с ниткой, а этот!.. И горничная хороша, нет чтобы молча принести требуемое – так полетела к хозяину докладываться.

– После того как вы, нейд, посмели порвать мне одежду, – я с вызовом уставилась в высокомерное лицо, – мне кажется, вы могли бы и сами озаботиться моим гардеробом. Или вы желаете, чтобы я разгуливала по вашему поместью голой?

Он сверкнул глазами, стиснул зубы. Шагнул ко мне и схватил за плечи.

– Ты моя пленница, – яростно выдохнул мне в лицо. – Если я захочу, чтобы ты ходила голой, ты будешь ходить голой. Я вообще могу сделать с тобой что захочу. Помни об этом, – он тряхнул меня.

Я сжала кулаки, кипя ненавистью:

– О да, можете, насколько это позволяет вам ваша подлая натура!

Он снова тряхнул меня, потом вдруг ощерился:

– А мышка попалась ершистая. Как будет славно укротить твой острый язычок, – он приподнял меня за плечи так, что я замерла, едва касаясь пола самыми носочками.

Хотела было крикнуть, чтобы отпустил меня, но его лицо оказалось так близко, дыхание опалило кожу, и у меня внутри всё судорожно замерло, сердце забилось бешеным набатом. Глаза дин Ланнверта потемнели, опустились на мои губы.

Я представила, как он целует меня – он это имел в виду под «укротить язычок»? – и где-то в животе, словно отвечая воображению, сладко заныло. Я отвернулась, зажмурилась:

– Пустите!

Дин Ланнверт вздрогнул. Отпустил меня так резко, как будто вдруг осознал, что сжимает в объятиях ядовитую кобру.

– Что ты себе вообразила, жалкая дешёвка?!

Он был разъярён, глаза метали молнии. Я выпрямилась, чувствуя, что зла не меньше.

– Извольте не прикасаться ко мне, – отчеканила с совершенно отцовскими интонациями.

Дин Ланнверт чуть не зарычал. Он был похож на тигра в клетке. Сжимал кулаки и разжимал, сверля меня пронзительным взглядом. Он как будто сам не понимал, что с ним творится.

Наконец, не произнеся больше ни слова, повернулся на каблуках и вышел. Послышался чеканный ритм его удаляющихся шагов.

Я выдохнула, без сил опускаясь на пуфик перед туалетным столиком.

Что это было? Почему он так странно ведёт себя? То насмехается, то позволяет себе лишнее, то бушует и злится так, что мне становится страшно за свою жизнь. Эта неуравновешенность… такое ощущение, что он не в силах противостоять тёмным силам.

Понимание ударило меня, заставило задохнуться.

Ну да, так и есть.

То, что служит ему – оно постепенно раскачивает его разум. И если он не справится с этим – в один прекрасный день оно овладеет им полностью.

Маг такой силы под властью демона…

Я содрогнулась. Он не оставит от города камня на камне. Разумеется, король созовёт всех магов, моего отца – самым первым. Но… сумеют ли обуздать дин Ланнверта, если он окончательно попадёт под влияние тёмных сил?

Зачем он вообще связался с ними? Отец не раз твердил о том, как это опасно. Неужели дин Ланнверт не знал, что цена может оказаться непомерной?

Или знал, но есть что-то ценнее для него, чем собственный разум и свободная воля? Что это, что он хочет с такой силой получить?

Неужели это смерть моего отца? За что же он так его ненавидит?

Не прошло и пяти минут после его ухода, как в дверь тихо поскреблись. Я разрешила войти. Это оказалась горничная Нея. Она притащила швейный набор.

– Если нейди будет угодно, – смущённо пряча глаза, сказала Нея, – я неплохо шью. Позвольте помочь вам.