4. Глава 4

Я ревела в три ручья, периодически вытирая сопли рукавом. Боевой раскрас потек, делая меня ещё больше похожей на свежевыкопанного и растрепанного зомби. Под правым глазом алел синяк, а обе щеки рассекали глубокие царапины. Радовало только одно - Марианна выглядела в разы хуже. Не говоря уже о том, что проклятие заикания и поноса я уже сняла, а она нет.

Поппи утешающе гладила меня по спине и деликатно пыталась подсунуть мне носовой платок, но я упрямо отказывалась. Раз моя жизнь летит в тартарары, то пусть все будет не так как нужно.

- Нет, я от тебя такого не ожидала Юджинния Мария Коэн! От кого угодно, но только не от тебя! - вот уже добрый час Лина выговаривала мне, как мать нерадивого ребенка - Сцепиться с Марианной Альбицци, как последняя торговка с рынка! Нет ну это уже перебор! Ты ведьма или дворовой мальчишка, я тебя спрашиваю?

Рявкнула она так, что я вздрогнула и икнула. Ох, кажется, проклятие икоты еще не ушло!  

- Ты не видела, как она клеила его, Лина! И ручонки к нему совала, а потом такая:«Я его захомутаю» и все! Я не выдержала! - предприняла очередную попытку оправдаться, жалостливо шмыгнув носом, но Лина была непробиваема. 

- Джинни, ты будущая маркиза Хартфорт и не можешь рвать патлы всем девицам, кто только взглянет на нашего ректора! - устало выговорила мне подруга - Тем более, что таких желающих посмотреть и потрогать всегда будет предостаточно! Пообещай мне, что это никогда не повторится!

- Ой, не буду я больше трогать эту лысую выдру Марианну! - не выдержав, раздраженно отмахнулась я, даже забыв на время рыдать. Чем воспользовалась коварная Поппи и тут же начала вытирать мне лицо многострадальным платком.  

- Ты и правда повырывала ее любимые локоны? - тихо спросила Пенелопа, воспользовавшись паузой в нравоучениях Лины.

- А то! Ты бы видела, как клоки «шерсти» этой драной кошки летели по коридору!

Поппи хихикнула, потом еще раз, а потом и вовсе залилась заразительным смехом, что подхватила даже строгая Лина и уж тем более я. Как представлю эту высокомерную гадину и ее злющее лицо, когда она не досчитается своих волос. 

Альбицци жутко гордилась своими платиновыми патлами, что были отличительной особенностью герцогов Грейлов, к которым она, правда, напрямую не относилась. 

- Ну и поделом, ей! - все же сдалась Лина, отхохотавшись - Но, Джинни, это не отменяет твоего поведения!   

Изобразив на пострадавшем лице полное раскаяние, я сокрушенно пообещала:

- Больше не буду!

- Точно не будешь! - отрезала подружка - А иначе у Гледис есть парочка успокоительных зелий! Будешь полгода ходить, как смиренная овечка по академии, поняла меня?

- Угу! - кивнула я, на этот раз более угрюмо. Так как угроза была вполне реальной. Как-то к нам залетел один не нашенский преподаватель, с ЗАП, по-моему. Мужчина лет пятидесяти, низенький, плюгавенький и с непомерным эго, а также тайной ненавистью ко всем женщинам и ведьмам, в частности. Он долго распинался на первой паре о превосходстве мужской половины человечества над женской и в конце даже намекнул, что не мешало бы пересмотреть социальные роли в нашем обществе. 

Не знаю, понимали ли в ЗАП, что отправляют этого самоубийцу на верную смерть? Возможно, понимали и таким вот образом избавились от надоедливого преподавателя. Но до второй пары этот козлик так и не дошел. Ближе к обеду наша деканша нашла его в оранжерее, меланхолично жующего белладонну. И при попытке оттащить его от растения, великий реформатор нашего общества начинал блеять и бодаться.

  Глициния конечно же поругалась для проформы, но Гледис не сдала, и ее замечательную тетрадку-наследство от сестры не конфисковала. Похоже этот шовинист успел порядком достать даже нашу деканшу.