- Да, ладно, ну, че ты скрипишь, как старый башмак?

- Чудесно. Каких ещё эпитетов я буду удостоен?

- Эй! Не воспринимай все так близко к сердцу… я, вообще-то, мириться пришла. И прощения просить…

- Это что-то новенькое… - восхитился Артур, - за что же я удостоился подобной чести? - Мужчина заинтересованно перевернулся на бок и подпер ладонью щеку.

- Я ведь вам со Стеллой все испортила, да?

- Что? Нет-нет, с чего ты взяла?

- Па! Ну, сколько можно! Я же не дура, а? У вас, что… у вас, и правда, любовь? Со Стеллой?!

            Свет восхищения в глазах дочери, наверное, дорогого стоил. Ну, какая девочка обрадуется появлению в жизни отца другой женщины? А тут… Ты смотри! Чуть ли не прыгает от счастья. Радоваться бы… Да почему-то не получалось. Не хватало, чтобы еще Каркуша привязалась… Хватит его одного. Дурака.

            - Ну, какая любовь, Каркуш? Это у вас все просто. Чуть что – сразу любовь, а у взрослых…

            - У взрослых все сложно?

            - Угу.

            - Ну, и зря. Ничего сложного в любви нет.

            Да. У детей все вообще проще. Даже у восемнадцатилетних детей. Они еще не обросли комплексами, не набили шишки горького опыта. Они открыты для чувств… А он… Он, как и большинство людей его возраста, не настолько оптимистичен.

            - Пап, а у вас серьезно, или как?

            Какой хороший вопрос. Он бы и сам хотел знать ответ. Серьезно ли у них? Или как?

            - Я не знаю, Каркуша.

            - Стелла – классная.

            - Да. Ты уже говорила. А я, помнится, не настолько хорош.

            Девушка смутилась. Совсем чуть-чуть. Иногда Артуру казалось, что нынешнее поколение напрочь утратило эту способность. Но… нет. Оно еще не безнадежно, хотя у этих ребят уже вряд ли встретишь стыдливый алый румянец, расцветающий на щеках.

            - Но она же что-то в тебе нашла!

            Артур вскинул брови и, не выдержав, рассмеялся. Да, уж. Дочь не стала переубеждать его в собственной неполноценности. Она выбрала другую тактику. Ну и ну!

            - Ой, не могу… Спасибо, милая. Ты – прелесть.

            - Эй… Ты чего ржешь, ну, правда? Я же от души.

            Оно-то понятно. И от этого еще веселей. Все-таки родителям редко когда удается выглядеть в глазах своих детей супергероями. А жаль…

            - Иди уже спать… «От души», - перекривлял Артур дочь.

            - Ага… Пойду… Пап, слушай, а ты… ну, может, съезди к ней?

            - Зачем?

            - Поговорить. Это, знаешь ли, всегда работает.

            Копестиренский подозрительно сощурился:

            - Ты сама куда-то хочешь двинуть, да?

            - Да прям! Ничего такого я не планирую! Ты, что, забыл, что я наказана до конца дней?

            - Вот именно, - Артур схватил Карину за нос и потрепал.

            - Па… Я серьезно. Она обрадуется. Вот увидишь.

            Артур ничего не ответил. Только перевернулся на спину и хмыкнул. За Каркушей с тихим щелчком захлопнулась дверь, у кого-то неподалеку взвыла сигнализация. Выругавшись, мужчина сел на кровати. Огляделся. Подошел к окну. Под лохматым весенним снегом сновали продрогшие люди. Опьяненные приходом весны, они оделись совсем не по погоде, а ведь зима отступать не желала! И сыпала… сыпала… сыпала снег на их непокрытые головы, забивалась под ворот легких пальто. Артур вздохнул, растер ладонями лицо. Стены дома на него как будто давили и стремились скорее выставить за порог. А может быть он сам того хотел… Выйти, подставив лицо уходящей зиме, остудить свою голову. Протрезветь. Или, напротив, испить колдовское зелье любви до донышка. И будь, что будет.