«Малявка… Отец привел в дом мелюзгу…»

Слова, произнесенные однажды, до сих пор звучали в голове, как бы она ни пыталась от них избавиться.

Девушке пришлось напомнить себе, что всё в прошлом. И отец Никиты, да и вообще всё, что связано с той семьей.

Теперь она сама по себе.

Особняком.

- Я не собираюсь отвечать ни на одно твоё оскорбление, Никита, - стараясь, чтобы голос звучал, как можно спокойнее, не выдавая зашкалившего в крови волнения, проговорила она, не отводя взгляда от мужчины и не делая и шагу назад.

Она не выкажет своей слабости.

Достаточно.

Мужчина пренебрежительно вздернул бровь.

- Что так, Леся? Не хочешь со мной делиться информацией?

- Какой?

Как бы она ни пыталась контролировать, сдерживать себя, у неё не получалось. На горьком опыте Олеся знала: позже будет сожалеть. Что остановилась, что задержалась. Что снова позволила говорить себе гадости. Иначе Никита с ней не разговаривал.

Восемь лет, а ничего не изменилось. Раньше она думала: почему? Иногда Олеся находила ответ в том, что Никита ревновал её к отцу. Глупость. Ему было двадцать три, когда Вадим привел её к ним в дом. Поздно ревновать. А вот злость к ней, как появилась, так и дальше усиливалась по геометрической прогрессии.

В последнее время – особенно.

- Где шлялась, например, - услышала она ответ. Никита демонстративно медленно оглядел её с ног до головы, а потом, точно его не удовлетворил осмотр, начал обходить со спины, вызывая неприятную дрожь.

Он нарушал её личное пространство. Олеся терпеть не могла, когда так поступают. Хотелось крикнуть, что это её территория, и приближаться ближе не стоит.

Она сжала губы.

- Тебя моя жизнь не касается! – резко бросила Олеся и развернулась.

Больше ей нечего было сказать Белову-младшему.

Она не успела сделать и шагу, как её схватили чуть повыше локтя.

- Как бы не хрен!..

Олеся была к такому повороту событий готова. Поэтому с силой дернула руку, на этот раз стараясь не растерять подарки.

- Не смей меня трогать! – прошипела она разъяренной кошкой.

Мужчина оказался ближе, чем ей хотелось бы. Она даже почувствовала его дыхание. На удивление свежее, без алкогольных паров. В последние встречи Никита заявлялся к ней «прилично» подшофе. С ним и с трезвым-то сложно разговаривать, а когда он пьян – вдвойне. Олеся из последних сил пыталась сохранить видимое спокойствие.

Уверенности придавали камеры, что выходили на парковку. Велась запись, которую потом можно будет предъявить в полиции.

Господи, о чем она…

О какой полиции ведет речь.

У генеральского сына прекрасные связи в правоохранительных органах. Она порог не успеет переступить, как ему уже сообщат.

Олеся снова выдохнула.

Красивое мужское лицо исказилось от ярости. Всё-таки с Белова-младшего слетела благодушие. Недолго он на этот раз продержался. Верхняя губа дернулась, точно в оскале.

- Слышь сюда, дрянь мелкая, - прорычал он, сильнее сжимая руку. На коже уже через пару часов выступят синяки. Олеся замерла. Тихо…Тихо… Без паники. Под камерами он ей точно ничего не сделает, не ударит - так сто процентов. – Когда я тебе звоню – ты берешь трубку. Когда я тебе пишу – отвечаешь. Когда говорю, что хочу увидеться – ты соглашаешься. Всё поняла?

- Пусти меня, Никита.

Он, точно её не слыша, дернул сильнее на себя.

Между их телами лишь цветы и конфеты выступали неким барьером.

- Ты меня поняла? – повторил он. В свете уличных фонарей его глаза выглядели устрашающе. Да и вся возвышающаяся над ней фигура - тоже.

- Я тебя слышу, не кричи.

- Не вижу, что ты слышишь! И, Леся… Не беси меня. Я тебя предупреждаю в последний раз. Не беси. Пожалеешь, девочка.