***

– Ну, и что ты смотришь? – мрачно уточнила я у собственного отражения, стоя перед зеркалом. – Не нравится то, что видишь? Мне тоже. Не надо было реветь целый вечер. Теперь не помогут никакие патчи.

Рассчитывать на то, что гелевые лепестки существенным образом улучшат ситуацию, не приходилось. Они, конечно, немного убрали отечность, но не смогли справиться с краснотой в глазах и с бледностью кожи. А если добавить к этому еще и пересохшие, распухшие губы, которые я искусала вчера во время истерики, то картинка и вовсе получалась неприглядная. Это расстраивало, но еще больше – необходимость вообще куда-то идти. У меня не было ни сил, ни желания.  Единственное, чего хотелось, – это вернуться обратно в постель и спрятаться там от всего мира. От похотливого доцента, от пробравшегося в мои сны Ольшанского и от Его писем. Особенно от них. Телефон попискивал с завидной регулярностью, то и дело сигналя о новых сообщениях. Такое ощущение, что Амур не собирался оставлять меня в покое. Моя просьба больше не писать не только не возымела результата, – кажется, письма стали приходить еще чаще, чем всегда.

Я ехала в институт, думая о том, как быстро может поменяться восприятие человека. Еще вчера прочитать Его письмо было самым важным и необходимым для меня, и именно этим я занималась раньше всего, стоило лишь открыть глаза утром. Теперь же не знала, куда деться, чтобы не видеть этих мигающих конвертиков на экране.

– Ты заболела? – подруга при встрече ошарашенно уставилась на меня. Что ж, такой вопрос был вполне предсказуемым: макияж помог совсем немного, но я прекрасно знала, что все равно выгляжу ужасно.

– Что-то вроде того, – я и правда чувствовала себя больной, вот только не собиралась уточнять, что вирус, который подхватила, не лечится с помощью обычных лекарств. Да и как вообще его лечить, не представляла.

– Бедная, – сочувственно вздохнула Инга. – Хорошо хоть консультации у Рогачева сегодня не будет, можно будет уйти пораньше.

У меня будто гора с плеч свалилась после этих слов. Стало ощутимо легче дышать. Информация о том, что сегодня я не увижу этого человека, будто вдохнула в меня новые силы.

– А почему отменили? – осторожно поинтересовалась я.

Инга пожала плечами.

– Объявление висит на кафедре, что консультацию перенесли на следующую неделю. Заболел вроде тоже, – она подняла на меня глаза и вдруг хихикнула: – Как вы синхронно с ним. Вместе где-то отжигали вчера что ли, раз так совпало?

Впервые в жизни мне захотелось ударить другого человека, причем это желание оказалось настолько сильным, что я отступила, стискивая руки за спиной. На всякий случай.

– Дурацкие шутки у тебя, – буркнула в ответ на предположение Инги, приказывая себе успокоиться. Она ведь и правда просто шутила, кто ж виноват, что у меня такая обостренная реакция на доцента и все, что с ним связано. – Я в самых кошмарных снах не смогла бы представить, что отжигаю с ним где-то.

– Да понятно, – рассмеялась подруга, кажется, не обратив внимание на мою агрессивную настороженность. – Не хваталось еще, чтобы тебе снилось что-нибудь подобное. Сны должны быть сла-а-а-адкими, так что Рогачев априори не подходит для участия в них.

Сладкими? Меня будто окатило горячей волной. Сегодняшний сон был более чем сладким. Умопомрачительным. Я и сейчас, стоило вспомнить то, что приснилось, ощущала, как наливается тяжестью низ живота, а между ног становится влажно. И это даже при том, что фигурантом в моем сне был новый начальник. Как я смогу смотреть ему в глаза после такого, не вспоминая, что это именно его руки и губы доводили меня ночью до исступления?