Подворовывать начала ещё в интернате, а как по-другому. Не своруешь, не проживешь. Но так, без особого фанатизма. После выпуска, к своему немалому счастью, получила однокомнатную квартирку в мухосранске, халупа халупой, но я была несказанно счастлива. Подрабатывала где могла, подворовывала как могла. Нормального мужика так и не встретила, одни мудаки попадались. Замуж не вышла, детей не нажила. Своих собственных, по крайней мере.

В возрасте Сьеры на улице подвернулась цыганка с малышкой за грязной юбкой. Я тогда возвращалась домой поздно ночью после тяжелой смены, она и пристала: позолоти ручку, да позолоти, и огромные любопытные голубые глазищи из-за юбки выглядывают. Видно, ребенок совсем не её, да и не цыганка, сто процентов. Позолотила пинками. И девочку забрала. Стала племянницей, единственной родственницей на всём белом свете. Полиной назвала. Своего имени девочка не знала, цыгане кликали её Псиной. Жестоко. Тогда остро пожалела, что озолотила только пинками.

Тяжело было сделать Поле документы, но выкрутились, справились, зажили, скромно, но вполне себе нормально. Вырастила. Оттуда и словечки юношеские сленговые, ха-ха.

За неделю до того, как я схлопотала ножик под ребро при ограблении магазина, Поля познакомила меня с приличным парнем, старше её на пару годков. Парень-голова, идущий на золотую медаль, с собственным жильем в столь ранние годы, куда они и собиралась в ближайшее время съехать. Своя жилплощадь — очень хорошо, родители парнишки молодцы, а моей Польке халупка достанется, тоже неплохо.

В общем, за приемную племянницу-дочь я была в целом спокойна, да и без парня она не пропадет, это точно. Но… Я скучала. Немного, по светлому, без наматывания кишок на кулак, уверена: всё с ней будет отлично. И со мной тоже. У меня тут вообще очень весело. Полька пришла бы в восторг.

― Вы сегодня очень задумчивы, леди, ― замечает Карги. ― Что-то не так?

Язвительная змейка вскинула голову и высунула ленту-язычок. Действительно, что может быть не так? И это я сейчас не о своей прошлой жизни.

― Раздумываю, что нужно обзавестись фактерном связи.

― Дорогое удовольствие, мадам.

― Ну, и мы не бедны.

Каргина скептично хмыкнула.

― Достать подобный артефакт нетрудно, моя леди. Если желаете, заглянем в фактерн-лавку.

Желаю. И даже очень. Особенно перед поездкой в Ашерди.

На груди Карги засветился медальон – тоже, можно сказать, повсеместный артефакт связи, только куда более примитивного уровня. Подцепив цепочку, госпожа Рот легонько сжала кулон.

― Прибыл мобиль, мадам.

Рассчитавшись с Дошо за завтрак, дополнительно оплатила за ещё одни сутки постоя. Довольно убирая монеты под столешницу, хозяин «Охотничьего» проворчал:

― Неправильно вы распоряжаетесь монетами, леди, возьмите неделю, выгода в шестьсот медных монет.

«Неправильно ты, дядя Федор, бутерброд ешь».

С улыбкой пояснила: завтра нас, скорей всего, уже не будет, уезжаем «домой». Дошо расстроенно скривился, повздыхав: очень жаль. Тронула мужчину за кисть:

― Всё наладится, уважаемый Дошо, у вас прекрасная гостиница, уверена: если дать хорошую рекламу в газету, от постояльцев не будет отбоя.

― Да пробовали. Не задалось.

― А вы попробуйте ещё, а затем ещё раз, кто же с первой неудачи опускает руки, в бизнесе это пропащее дело, ― подкинула мужчине один золотой, удивленно словив монетку, мужчина вскинулся на меня: ― Небольшая помощь. Не благодарите. У вас в самом деле хорошее место для того, чтобы перевести дух. Обязательно вернемся, если боги вновь приведут в Фианию.

Дошо рассыпался в теплых улыбках, обещая, что нас с Карги в его «Домике» всегда ждут. Каргина мрачно пыхтела, и пока мы шли до мобиля, посыпала мне голову пеплом, костеря за ужасное, по её мнению, расточительство.