На дне души теплится надежда, что он нормальный. Что он самый лучший. Звание любимого он и так завоевал очень давно.

Об этом и думаю, когда внезапно в наш эротический мирок врезается трель звонка.

И шмели, давно позабытые, врываются в мозг целым роем. Кусают, жгут сознание дебильным предчувствием. Которое всегда сбывается.

— Давай не будем открывать, — предлагаю я, откладываю поднос и тяну Макса на себя. Он не сопротивляется, даже когда переворачиваю его и сажусь сверху. Что-то не так. Пусть перестанут звонить. Пусть. Только пусть уйдут. Трусь влажными половыми губками об его член. Ласкаю пальчиками голые сосочки. Отвлекаю и он прекрасно отвлекается. И к моему счастью звонить прекращают. А глаза Макса уже прикрыты. Он безумен.

Скалится, хватает меня за бедра и сам решает, какой будет ритм. Заставляет чуть подняться, словить отверстием свой член и проскакать несколько километров. До общего крика, до феерии оргазма. Кайф, не меньше. И шмели вроде подутихли.

— Даже жаль, что ты не беременна, — гладит он мою грудь после, обрисовывает контуры ореола. – Я бы увидел, как набухает твоя грудь. Как растет твой живот. Удивительно, как конча может сотворить такое чудо.

— Ну что за выражения, — морщусь я и млею от счастья. Может сказать ему о ребенке? Он тогда меня никуда не отпустит, и я постараюсь сглаживать углы. И спать с ним каждую ночь. И у ребенка будет отец. А у меня любимый мужчина.

— Нормальные. Мне нравится, когда она на твоем теле. Особенно на твоем языке, — очень пошло говорит он, а я все равно улыбаюсь. Он в любви-то, наверное, никогда не признается. Прошло то время, но вот это все дает мне возможность верить в настоящее счастье. Возможно ли оно между нами?

— Ты возьмешь на себя управление компанией Андронова? — спрашиваю осторожно и он кивает, продолжая смотреть мне на грудь, потом целовать живот.

— После удаления некоторых аспектов.

— Типа рабства?

Это было именно то, с чего началась моя ненависть к Андронову. Макс во время очередной ссоры рассказал, что мой, так называемый, папочка забирает детей из детдома и их отвозят заграницу. Там их ждет разная судьба и нет гарантий, что счастливая. Тогда Макс указал, что я живу на деньги Дьявола и хотел помочь некому Самсонову убрать его. Судя по всему, помощь подзадержалась.

— Типа него.

— А ты в курсе, что ты сам самый настоящий рабовладелец?

Она закидывает руку за голову, и я любуюсь, как заглянувшее в окно солнце ласкает его лицо. Расслабленное. Довольное.

— С самой сексуальной рабыней, и можешь не надеяться на вольную… Никогда.

— О, мой господин, помилуй, — молюсь игриво я. – Не применяйте розг.

— Боишься, что понравится? — хохочет он и подминает меня под себя. Ненасытное животное. Откуда у него столько энергии?

Его вопрос. Он очень правильный. Я уже боюсь, что не захочу уходить. А его член, из-за которого я сейчас выгнулась, будет лучшей наградой за его несносный характер.

— Завтрак? — предлагает он, когда очередной заход закончен, а член, наконец, перестал угрожать мне очередной расправой.

— Будет неплохо, — улыбаюсь я и шлепаю в душ, пока он натягивает домашние шорты и идет на кухню.

Время замедляется. Что-то не так. Есть смутное чувство тревоги, но я отбрасываю его, как ненужную игрушку ребенок.

Все глупости. Все хорошо. Да и уйти я всегда успею. Максим жесток, но и с этим можно смириться. Ведь в отношении меня он жестокости как таковой не проявлял. Всегда возносил на высоту наслаждения. Бросал в пропасть похоти.

И любит меня. Безумно. По больному. Но любит. Может быть ребенок сделает его мягче?