Знаете, когда ешь десерт и переедаешь. Приторный настолько, что сводит зубы. Вот и у меня свело. А сейчас все возбуждение разом пропадает, и в горле образуется ком.

— Макс, — напрягаю тело и не даю головке члена, что уже у ануса, проникнуть внутрь. – Макс, я не хочу.

Внутри поднимается протест, потому что он не дает мне воспротивиться. Держит крепко, рычит и сует член. Пытается.

— Лана, блять, расслабься.

— Пошел нахуй, я же попросила! -кричу и со всей дури втыкаю ногти ему в руку. Макс отваливается в сторону, а я вскакиваю с кровати. — Когда я прошу не делать этого, значит мне не приятно!

— Тогда, — тянет он руку, пока его член продолжает стоять колом, но я бью по ней со всей дури. А лучше бы дала по члену!!

— Тогда не будет! Пока ты не научишься сдерживаться и следовать не только своим желаниям!! Меня достали мужчины, которые считают, что могут решать чужие судьбы.

Макс из расслабленного мигом становится напряженным хищником и не дает мне даже сделать шаг из спальни. Хватает за запястье стальными кандалами и рычит.

— О каких мужчинах ты говоришь, Лана?

— Макс…

— О каких!?

Никогда не видела его таким злым, таким диким. Кажется, что вторая рука, сжатая в кулак, еще немного и обрушится на меня. Убьет.

Меня пробивает дрожь страха, и я понимаю, что никогда, никогда не скажу Максиму о сексе с Андроновым. Потому что в таком случае, если Макс не убьет меня, то это будет удача. Он, кажется, слишком трепетно относится к мысли видеть меня с кем-то еще.

— Лана…

— Я о Жене, — шепчу я испуганно и обнимаю Макса за голые, напряженные плечи, прижимаюсь всем телом, пытаюсь отвлечь внимание. – Он тоже в свое время решал, как мне жить. Даже хотел сводить к сексопатологу, представляешь?

Лицо Макса разглаживается, и он начинает ухмыляться.

— Просто этому придурку не дано завести мою детку, вот он и придумал специалиста. Идиот.

— Мне стыдно перед ним, — говорю я, пока он укладывает меня на кровать и ложится рядом. – Он видел, как мы..

— Забудь о нем, забудь обо всех. Важны только мы с тобой. Сегодня, пожалуй, можно и отдохнуть, — закрывает он глаза и прижимает меня к себе ближе, хотя твердость его желания я ощущаю задницей. Снисходительный какой.

— А чего это ты? Внял моим словам?

— Нет, Лана, просто завтра мы идем к врачу. Не очень хорошо будет, если ты дрыхнуть у него будешь…

— К врачу? — замираю я и прикрываю глаза. Вот и закончилась фантазия. Реальность подступает километровыми шагами.

— Да, тебе же нужен анализ. Да и надо проверить, не залетела ли ты.

— Ты так говоришь об этом, — пытаюсь отодвинутся, но бесполезно. – Как будто это волнует только меня.

— Тут ты права. Меня волнуешь только ты, — поглаживает он мой живот, задевает грудь и оттягивает соски, и я вдруг чувствую эти касания совсем иначе. Они меня раздражают. Словно на груди появились чужие соски. – Мне откровенно плевать на наше гипотетическое родство.

— Тогда тебя волную не я, а мое тело. О моих чувствах ты не думаешь.

— Ты любишь же меня, что еще может быть важно? — поворачивает он меня и заглядывает в глаза. Его лицо освещает полная луна, что светит в окно. А глаза кажутся демоническими. Настоящий бес.

— Важно, чтобы и ты любил меня. Иначе, все, что мы делаем, бесполезно.

— Я люблю.

Качаю головой и прикрываю глаза.

— Ты пока не понимаешь, что такое любить. Пока что в тебе говорит лишь чувство собственности. И я устала кому-то принадлежать.

Макс молчит некоторое время, поглаживает большим пальцем мои щеки, стирает слезы. Что выражают мою острую боль в груди.

— Тут я не могу тебе помочь. Ты принадлежишь мне. Это не изменится. Я скорее сдохну, но тебя никому не отдам.