Мои руки зачесались от желания врезать ему. Кое-как сдержалась.

— Мам, а я передумала, - не отвечаю на выпады дураков всяких.

— Что передумала? - хрустя орешками, не понимает мама.

— Учиться в "Э.Д.Э.М." передумала. Останусь в моей прошлой школе. В тридцать первой.

Максим хочет что-то сказать, но...

— Не придумывай! - зверски раскалывает грецкий орех мама. – Ты столько старалась, чтобы на бюджет поступить. Что с тобой творится, в самом-то деле?

— Ну и что? Хотела - старалась, расхотела и буду стараться в другой школе. В "Э.Д.Э.М." одни мажоры учатся, а у меня в последнее время на них аллергия.

— Нет, Алёна, и закрыли тему. Не хочу об этом говорить. Ты будешь учиться там, где я скажу, - сурово ударяет мама по столу кулаком и тут же ойкает.

Глеб Андреевич не отрываясь от дел, скорее неосознанно берёт жену за руку. Выводит по маминой ладошке большим пальцем хаотичные узоры, даже целует мамин кулачок. Улыбнувшись, она нежно поправила мужчине его кудрявые волосы...Свиридову от отца передались они...

И зачем я акцент делаю на том, что и от кого Свиридову передалось?

Глеб Андреевич утягивает мою маму к себе на колени, спокойно обнимает её и продолжает читать, положив подбородок на плечико своей невесты.

Отвожу глаза, смущаясь идиллии, что царит между мамой и моим новым "папой", но быстро вспоминаю, что хотела...

— Глеб Андреевич. Глеб Андреевич, - подхожу я с другой стороны, не сдаваясь.

— Прости, Алён, - не отрывается мужчина он пролистывания документа. – Мы с твоей мамой в этом вопросе солидарны. "Э.Д.Э.М." - отличная школа. Лучшая. И Максим за тобой присмотрит, не даст в обиду, - откусывает спокойно тост отчим.

Не даст в обиду. Ага. Не даст, потому что самому тогда времени не останется, чтобы обижать.

— Что ты улыбаешься? - подлавливаю его.

— Мне плакать? - заламывает Максим бровь. – Солнце светит, птички поют. Жизнь прекрасна.

Сжав чашку, еле держусь, чтобы не заверещать.

— Пап, я могу пойти в комнату? - переводит взгляд на отца ужас моей жизни.

— У вас примерка формы. Отвези Алёнушку в ателье. Я тебя за этим звал.

— Мог бы эсэмэской скинуть.

— Ты чуть не умер, спустившись? - равнодушно уточняет Глеб Андреевич у помрачневшего Максима. – Как я посмотрю, у тебя даже время на разговоры есть...

— Не хочу я с ней никуда ехать, - перебивает Максим Глеба Андреевича.

— Захочешь...

— Но форму выдают в школе, - не даю теперь договорить Глебу Андреевичу я. – Какая примерка?

— Школьная форма редко подходит, дочь, - подключается к разговору мама. – Помнишь как мы мучились в предыдущей школе? Приходилось подшивать.

— Но ты же в ателье работала, мам. Последний раз мне не исправишь форму?

— Не буду и не уговаривай. Я больше за шитье не сяду, - снова хочет вдарить по столу женщина, что меня породила и похоже, что, и убьёт, но вспоминает о манерах, и передумывает.

— Думаешь почему я работу поменяла?! В своё время воротить стало от швейной машинки. У тебя есть вариант, Алёна. Езжай с Максимом и ходи в нормальной форме или бери завтра на складе и ушивай её самостоятельно, - отрубает непреклонно родительница.

— Возьму на складе и ушью сама! - выбираю.

— Алёна!

— Мама! - не сдаю позиции я.

Максим, подперев кулаком щеку, с любопытством переводит взгляд с меня на свою мачеху.

— И что ты с девочкой сделал? - влезает Глеб Андреевич в противостояние наших с мамой взглядов. – Почему она от тебя шарахается?

— Почему это я обязательно должен что-то делать? Может, у неё социофобия. Или личная неприязнь... Ыхы-хы, - Свиридов потягивается.

— С вами приятно времечко проводить, но мне пора.