– Подготовила, – она очаровательно улыбается, встряхивая своими идеально гладкими черными волосами, и подходит к Диме ближе. – Но давай вечером еще вместе их посмотрим, ладно? Чтобы я точно ничего не пропустила.

– Я вечером не приеду, Мар. Поэтому если вопросы есть, спрашивай сейчас. Ну или давай созвонимся.

– Там на самом деле… – начинает она, но улыбка вдруг стекает с ее лица. Брови хмурятся, но лоб при этом остается неестественно гладким. – В смысле не приедешь?

– В прямом.

– В Москву вернешься?

– Нет. С Ленкой останусь. Пора закручивать гайки, – нехорошо усмехается он. – Контроль, контроль и еще раз контроль, пока кое у кого мозги наконец не вырастут.

– Я вообще-то тут сижу, эй! – обиженно отзываюсь я. – Можно не говорить обо мне в третьем лице?

– Так, – Мария зажимает пальцами виски. – Я ничего не понимаю. Ты поэтому отправил меня в командировку вместо себя?

– Да. Не обижайся, Мар, – Дима чуть приобнимает ее за плечи, и в этот момент мне вдруг хочется метнуть в них стулом. – Ты очень много для Ленки сделала, я реально ценю, но ты для нее слишком мягкая. Сама же видишь, какая херня получилась в этот раз, когда ты за ней присматривала.

– А что? – тут же ощетинивается она. – Это я виновата? Я должна была, по-твоему, круглосуточно с нее глаз не сводить? Или поселить ее у себя? Я тебе говорила, что этот французский пансион был бы лучшим решением!

– Мара, – он ее обнимает теперь полноценно, а я зачем-то отвожу взгляд. Они, блин, не забыли, что я тут тоже есть вообще-то? – Мар, ну че ты залупаешься? К тебе нет вопросов, ты и так дофига делаешь. Но ты права, за Ленкой надо сейчас смотреть круглосуточно, чтобы она опять хуйни не натворила.

– Дима, – напряженно говорит она. – Скажи, что я тебя неправильно поняла! Ты что собираешься…

– Ну да, поживу пока тут, с ней, – говорит он. – А как по-другому?

– Тут?! – Мария аж взвизгивает. – Гринев, ты башкой поехал? Жить в одной квартире с девочкой, которой ты в отцы годишься?

– Не годится, – влезаю я. – Дима меня на десять лет старше. В десять лет нельзя стать…

– Помолчи, когда старшие разговаривают! – вдруг рявкает на меня Мария, и я пораженно застываю не столько от обиды, сколько от удивления. Она никогда на меня не повышала голос. Никогда!

– Так, Мар, пойдем на балкон. Я покурю, и мы поговорим, – Дима спокоен, но по металлу в его голосе сразу ясно: он недоволен.

– Пойдем! – агрессивно соглашается она и идет за ним, даже не взглянув в мою сторону.

Я слышу, как хлопает балконная дверь, и очень жалею, что с кухни ничего не слышно. Наверное, если бы я вышла в зал и подошла поближе, то можно было бы что-то расслышать, но тогда они меня заметят.

Черт, о чем же они там разговаривают?

Дима

Я закрываю балконную дверь, достаю из кармана пачку, оттуда выщелкиваю сигарету, нашариваю в другом кармане зажигалку, прикуриваю и выпускаю дым, медленно успокаиваясь от привычной дозы никотина.

Мара стоит в шаге от меня, обнимая себя руками за плечи, и смотрит на меня с вызовом.

– Ты чего разоралась? – спрашиваю я, стараясь говорить спокойно. Хотя то, что она накричала на Ленку, меня выбесило пиздец. Напомнило, как на меня батя орал, когда бухой был.

– Потому что это уже переходит всякие разумные пределы, – резко говорит она. – Ты правда собираешься поселиться здесь и следить за каждым шагом этой испорченной девчонки?

– Мар, выражения выбирай, – цежу я сквозь зубы.

– А что я не так сказала? – изумленно хлопает она ресницами. Мне кажется, вчера они у нее были короче. Или опять нарастила или покрасила. Не знаю только зафига. Как по мне, слишком кукольно выглядит. – Дим, ты пойми: мне тоже небезразлична судьба Лены, я понимаю, что она росла в очень непростых условиях и ты хочешь, чтобы из нее вышел толк, но воспитание – это ведь не все. – Она вздыхает и немного понижает голос. – Не все зависит от воспитания, не забывай, пожалуйста, что есть еще и гены. У Лены они далеко не самые хорошие. От кого ее мать родила? Неизвестно. И сама мать неизвестно что делала, пока ее вынашивала, и неизвестно, какие препараты употребляла, прежде чем умереть от передоза.