Я могла бы спросить про «кое-что смогу», но это означало бы движение навстречу, ненужное сближение, попытку понять бывшего мужа. Хотя — что там понимать? Наверняка у них с его зазнобой всё было прекрасно и шоколадно, пока не умер ребёнок. Слёзы, горе, ссоры, расставание. А теперь на безрыбье можно и к бывшей жене вернуться, у неё тепло и вкусно кормят. Хотя неприятно, конечно, чувствовать себя виноватым и побитым щенком с грустными глазами, стресс, вот и курить начал.

Тьфу, гадость. Павел — это гадость. И если бы не моя беременность, я бы не позволила себе ни ехать в его машине, ни принимать от него помощь, ни разговаривать с ним вот так, почти мирно.

— Ясно, — кивнула я и всё же замолчала. Хватит с меня на сегодня откровенностей, и так окончательно испортила себе настроение.

.

Павел

У Динь что-то случилось, и это что-то произошло во время приёма в клинике. Павел понимал — спрашивать не стоит, жена на взводе, оттого и завела разговор в машине, надеясь отвлечься. Вот только говорить про его курение — плохая идея. Слишком уж болезненно оно связано с их разрывом. Уйдя от Динь, он и курить начал, и впервые в жизни набухался до потери памяти. Если бы не мать…

Павел не курил уже с неделю, но постоянно носил сигареты в кармане пальто, и, доведя Динь до квартиры и забрав на прогулку Кнопу, невольно потянулся за ними — нервничал. Но поморщился и опустил руку, постаравшись справиться с собой. Не надо усугублять, не поможет эта ерунда. Просто он до сих помнил ледяной голос Ирины Сергеевны, когда звонил ей в прошлый раз, и не горел желанием вновь его слышать. Но иначе было невозможно.

Она сняла трубку, хотя Павел понимал, насколько сильно он разочаровал врача своей Динь. Ирина Сергеевна наверняка предпочла бы и не разговаривать с ним вовсе, но была слишком профессиональна, чтобы поддаваться подобным желаниям.

— Здравствуйте, Ирина Сергеевна, — выдохнул Павел в трубку и, дождавшись холодного «я слушаю вас», продолжил: — У Дины какие-то проблемы? Она сама не своя после сегодняшнего приёма. Я побоялся спрашивать…

— Правильно сделали. У Дины гематома. Проследите, чтобы она больше лежала. Никаких физических нагрузок, с активными прогулками тоже лучше пока повременить. Кстати, уборка квартиры — это тоже физическая нагрузка.

— Да, я понимаю, — протянул Павел, ощущая, как страх липкими щупальцами схватывает сердце. — А чем грозит эта гематома?

— Угроза выкидыша, — огорошила его Ирина Сергеевна. Как и любой врач, она всегда спокойно говорила то, что буквально било по голове её собеседников. Вот и Павел едва за голову не схватился, и от жеста отчаяния спасло только то, что обе руки у него были заняты. Одна поводком, другая телефоном. Но от возгласа Павел всё же не удержался:

— Господи…

— Только не вздумайте показывать ей свою тревожность, — отрезала Ирина Сергеевна. — И вообще трепать нервы. Я не знаю, что происходит между вами, но сейчас надо думать о другом. Вы понимаете меня, Павел?

— Да, конечно, — ответил он искренне и добавил с горячностью: — Поверьте, я хочу Динь только добра. Я прослежу, чтобы она не активничала.

— Очень надеюсь на это.

Павел положил трубку и покосился на окна своей бывшей квартиры. Света не было, значит, жена легла отдохнуть, и это правильно.

А он пока займётся уборкой. И как это ему сразу в голову не пришло? Про Кнопу подумал, а про порядок в доме — нет. Нечего беременной женщине шваброй махать, и даже гематомы тут ни при чём.

20. 19

Дина

Когда я проснулась через пару часов, Павел ещё был здесь, чем изрядно меня удивил. Настолько долго гулял с Кнопой? Мне казалось, что погода не располагает к длительным прогулкам, но кто его знает.