Он ещё только это предположил, а в серых глазах отразилась тоска смертная.

Вдохнул, мысленно матом посылая Вселенную с её заморочками. Почему же всё так сложно?!

- Я понял. По прилёте в Россию вызову нашего семейного адвоката. Он в твоём вопросе собаку съел. И отказ не принимается, - грубо добавил я, видя сопротивление на лице Захара. – Яровой, ты меня утомил своей дочерней ветвью Санта-Барбары.

Мне полегчало от правильно принятого решения, а своё возмущение о вмешательстве в его частную жизнь он пусть засунет в задницу бабуина. Как раз скоро полетим туда, где они обитают.

- Лев Николаевич, вы стали добрым волшебником? – всё ещё хмурясь, но уже пытаясь найти во мне слабую точку, начинает Яровой.

Не выйдет! Я весь как броня!

- Почему стал, Захарушка? Я всегда им был. Шифруюсь хорошо, - и сел на заднее сиденье авто через любезно открытую для меня телохранителем дверь.

- Тогда ладно, а то я вдруг подумал, что это чары пепельных волос никак не рассеиваются.

Бросаю на него предостерегающий взгляд из-под бровей.

- Много думаю. Я понял. Простите, Лев Николаевич, - и бодро захлопывает дверцу.

Месть. Я полез к нему в личное белье, а он намекнул, что знаком с моим.

Пока Яровой обходил машину, чтобы сесть с другой стороны, позволил себе довольную улыбку.

Мне нравилось, когда люди умели давать отпор. Особенно если это было красиво и грамотно. Неважно, какие у тебя регалии, мы в первую очередь только жалкие людишки, которые все равны перед Богом. Просто кому-то больше повезло, имея при рождении деньги, власть, славу.

И повезло ли?!

Зато Клара больше мне не снилась, и я отпустил ситуацию. Мой подарок она получила спустя четыре дня, о чём сообщило письмо на электронной почте, а для себя я охарактеризовал этот презент как знак благодарности за помощь в клинике и как компенсацию за сорванный без разрешения поцелуй.

Жизнь же текла быстрее секундной стрелки на моих часах. Только запнулся я, когда, едва зайдя в банкетный зал при моей клинике, упёрся взглядом в прямую, обнаженную до нижнего угла лопаток спину с каскадом пепельных волос, убранных на одну сторону.

Мне не надо смотреть в лицо этой дамы, я узнаю этот разворот плеч и наклон головы из тысячи.

Мотылёк.

И, словно чувствуя мой взгляд, она грациозно, как птица, поворачивает голову, чтобы тут же встретиться со мной глазами.

Глубокий вдох не скрывает туго обтянутый лиф её коктейльного платья, как и тревога в лазурных глазах. Наша встреча её не радует, и это понятно без дополнительных слов. У меня же смешанное чувство, но, чтобы я не решил неделю назад, сейчас я не могу оторвать взгляд первым.

Едва успеваю подумать о причинах появления художницы у меня на вечере, как девушка делает шаг в сторону, открывая лицо своего собеседника.

Вознесенская.

При виде меня моя любовница всплёскивает руками и торопливо шагает ко мне. Лара отступает ещё на два шага в сторону, пропуская девушку и ускользая сама в толпу.

- О, Лео, дорогой, - достаточно громко начинает Наташа, впиваясь пальцами в моё предплечье и собираясь запечатлеть поцелуй на моих губах.

Успеваю повернуть голову в сторону, и её алые губы приходятся в щёку.

- Наташа, я что-то пропустил? – сквозь зубы рычу на неё, при этом на губах оставляю налёт радушной улыбки.

- В смысле, Котик? – изображая дурочку, бормочет Вознесенская и жмётся к моему боку всем своим стройным телом, упакованным в облегающее платье винного цвета.

- В прямом, Наташа. Кажется, я достаточно ясно выразил мысль об интимности наших отношений, потому обсасывание моего рта в присутствии сотни гостей точно не входило в этот перечень.