Первые несколько недель все шло хорошо. Мэгги навещала их дважды в неделю. Хотя в квартире часто царил беспорядок, Люси была ухоженной, чистенькой и сытой. Но уже в следующем месяце Мэгги начала беспокоиться. Когда она звонила по пути на работу, Бонни часто была еще в постели, хотя была уже половина двенадцатого. Заезжая, Мэгги часто заставала Бонни в ночной рубашке, а Люси все еще лежала в кроватке. Хотя Бонни говорила, что они поднялись рано, что она уже накормила и переодела Люси, Мэгги начала сомневаться в этом. Судя по состоянию девочки, ее подгузников, одежды и постельного белья, Бонни не переодевала ее довольно давно. И Люси постоянно была голодной. Пару раз, когда Мэгги ожидала, пока Бонни ей откроет, она слышала плач Люси – несчастный и отчаянный. А потом она заметила, что в шкафах нет никаких продуктов – только молоко и йогурты в холодильнике, хотя Бонни исправно получала возмещение и пособие.

– Как вы тут живете? – встревоженно спросила Мэгги.

Бонни сразу же перешла к обороне. Она пожала плечами и сказала, чтобы Мэгги уходила, потому что ей самой нужно скоро уходить.

Мэгги встревожилась не на шутку. После работы она вернулась к Бонни с сумкой продуктов, но Бонни ее не впустила. Мэгги знала, что она дома – она слышала плач Люси. Она постучала и позвала ее, но Бонни так и не открыла. Мэгги уехала, оставив пакет с продуктами у двери. Она не понимала, что сделала не так. В тот вечер и на следующий день Мэгги много раз звонила Бонни, но та не брала трубку и не перезвонила сама. Не понимая, что происходит, и беспокоясь за безопасность и благополучие Бонни и Люси, Мэгги отправилась к врачу – к тому, к которому Бонни и Люси ходили после приезда. Она рассказала о своем беспокойстве и сказала, что не знает, что делать. Врач ответил, что врачебная тайна не позволяет ему обсуждать Бонни и Люси, но он попросит патронажную сестру посетить их. Проверив всю информацию, он обнаружил, что они все еще зарегистрированы как временные пациенты по адресу Мэгги. Мэгги дала ему их новый адрес, и врач ввел его в компьютерную систему. Через два дня патронажная сестра навестила Бонни и Люси. Ее впустили, но увиденное заставило ее обратиться в социальную службу.

Дорис было уже далеко за тридцать, и она была опытным социальным работником. У нее были свои дети. Отношения с патронажной сестрой Бонни у нее сложились отличные. Дорис доверяла ее мнению. Если у сестры возникало беспокойство относительно кого-либо, действовать следовало немедленно. Дорис хотела посетить Бонни и Люси сразу же, но утром назначили экстренную конференцию по защите детей, днем ей пришлось пристраивать пятерых братьев в приемные семьи – так прошел весь день. И она отправилась к Бонни на следующее утро. В половине десятого она позвонила в дверь. Она не рассчитывала, что Бонни встретит ее при полном параде – немногие ее клиенты поднимались в это время. И Дорис позвонила еще раз.

Через минуту открылась соседняя дверь. Из нее высунулась пожилая дама.

– Вы из социальной службы?

– Да, – улыбнулась Дорис. Она и не знала, что это так заметно.

– Хорошо, – кивнула соседка. – Этот ребенок слишком много плачет, а мать не хочет со мной разговаривать.

С этими словами она исчезла в квартире и захлопнула дверь. Дорис снова нажала на кнопку звонка, преисполнившись решимости попасть внутрь. Если мать не ответит, она вернется позже. А если ей не откроют и на этот раз, она вернется с ордером и полицией.

Нажав на звонок еще раз, Дорис приподнялась на цыпочки и заглянула в почтовый ящик. Щель была закрыта, чтобы в комнате не гулял сквозняк. Дорис решила поговорить: