– Работаю… инкогнито.

Светлана покосилась на продавщицу, затем взяла коробку и спокойно произнесла:

– Мы ещё об этом поговорим.

Девушка развернулась и покинула магазин, тут же направившись к автомобилю, что её привёз, а Гарри, проводив взглядом её короткую беленькую юбку, тяжело вздохнул.

– Вот ведь угораздило…

– Слушай, Алан, – произнес Гарри, задумчиво вытягивая белую карамель на стальном крюке, вкрученном в стене. – А ты пробовал когда-нибудь делать конфеты, в точности повторяющие… предметы?

– М-м-м-м? – отвлёкся здоровяк, разминающий карамель насыщенного зеленого цвета. – Да. Правда это слишком сложно, чтобы делать быстро, но под заказ – да. Бывало.

– Что например?

– Ну, один раз я делал карамельную перьевую ручку. Пришлось повозиться, и кончик все равно был стальным, но сама ручка была из карамели.

– Кому нужна перьевая ручка из карамели? – нахмурился парень.

– Одному аристократу, жутко ненавидящему каллиграфию. Говорят, у него есть дурацкая привычка грызть ручку, – пожал плечами Алан.

– Слушай, а часть тела ты пробовал делать?

Кондитер здоровяк задумался.

– Ну… нет. Хотя, в принципе, подумать можно. Надо форму отлить и подумать, как лучше сделать. Тут скульптором быть не надо. А чего спрашиваешь?

– Есть у меня одна… один друг. Подарок думал ему сделать, – улыбнулся Гарри.

Алан усмехнулся.

– Портрет что ли хочешь сделать? – усмехнулся он.

– Угу. Типа того, – хохотнул Гарри. – Портрет, только мой. И не лица.

– А чего тогда?

Гарри закончил с вытягиванием карамели, снял её с крюка и подошел к Алану, шепнув ему что-то на ухо.

– Как подарок для девушки – идея не очень, – буркнул здоровяк.

– Это не для девушки, а для друга.

– После такого, вряд ли ты дождешься от нее чего-то большего, чем дружба, – хмуро заметил осетин.

– Если ты про ЭТО, то оно уже было. Да и отношения у нас… мягко говоря, странные, – пожал плечами Гарри.

Здоровяк недовольно покачал головой.

– Такого делать не буду.

– Я бы и сам мог… если бы ты показал как, – пожал плечами молодой некромант. – Научишь?

– Ну, подумаешь, взрыв, – вздохнул Пётр, покачивая небольшую люльку, стоявшую рядом со столом, в которой спала София. – Там же все магическое. Была какая-нибудь защита.

– А как тогда взрыв получился? – хмуро спросила Лариса. – Я уже ему ничего не говорю, но это зашло слишком далеко. Ты представляешь, что там творилось?

– Ну, – вздохнул Петр. – Судя по тому, какие слухи ходят – да. Он перегнул палку.

– Я не говорю, про группу зачистки тайной канцелярии, но вот полсотни детей знатных родов, покидавших университет в чем мать родила – это перебор. За такое его надо по-настоящему выпороть, – недовольно произнесла женщина. – Хоть Георгию звони.

– Ну, да, согласен, он перегнул палку и должен понести наказание, но пороть шестнадцатилетнего мальчишку – так себе затея. Он уже не ребёнок и может затаить зло, – возразил Пётр и, заметив серьёзный взгляд супруги, добавил: – Я не возражаю против наказания, но пороть – не вариант.

Женщина вздохнула и взглянула на Степана, что стоял у окна.

– Стёп, что ты там застыл? Садись с нами чай пить.

– Не положено, госпожа, – буркнул парень, подняв взгляд к чёрному ночному небу, на котором величественно и неспешно вышагивала полная луна.

– Брось ты эти «госпожа». Какая я, к черту, аристократка, – вздохнула она. – Называй просто тетя Лариса.

– Не положено. Вы мать моего господина, а значит госпожа, – буркнул Сидоров и опустил взгляд на сарай, что так же стоял на месте и никуда не двигался.

– Вот когда будут гости или на людях – госпожа. А дома, при своих – тетя Лариса. Я настаиваю, – строго произнесла женщина.