Глядя, как Ксюша аккуратно, не рассыпая ни крошечки, режет свой пирог, я вдруг отчетливо понимаю, что ее не люблю тоже. Я люблю другую, всегда любил – либо Зиту, либо вообще никого...

Молодец, что тут скажешь. Главное, вовремя.

– Сейчас ведь не сезон, – бормочу задумчиво. – Шарлотку в конце лета делают.

– Дорогой, двадцать первый век на дворе, фрукты продаются круглый год, – улыбается она, но ловит мой взгляд, и улыбка гаснет. – Я думала, обрадуешься...

Поднимает на меня глаза – выражение печальное, чуть обиженное. Будто спрашивает: ну что со мной не так? Как тебе угодить?

– Очень обрадовался, – заверяю поспешно. – Просто это так непривычно, когда ты здесь. Почему не позвонила? Я ведь мог уехать.

– Тогда это был бы не сюрприз, – смеется Ксюша. Вроде ничего не заподозрила.

Мысленно выдыхаю – не хочу ее обижать. Она-то меня любит, совершенно искренне, иначе не стала бы столько времени со мной возиться, выслушивать нытье и терпеть закидоны, пока в себя не пришел. И не уехала бы сюда из своего родного Питера.

Между нами кое-то гораздо большее – близость. Ведь у меня кроме нее, в сущности, и нет никого. Она всегда рядом, понимает с полуслова, всю свою жизнь под меня перестроила. Разве не это главное?

Нужно быть конченым идиотом, чтобы в последний момент все потерять. И ради кого? Взбалмошной девчонки, которая ясно дала понять, что ей на меня плевать?

Кстати, почему она не пишет? Полдня ведь уже прошло...

Ксюша заканчивает возиться с шарлоткой и спрашивает, где у меня тут тарелки. Спохватываюсь и прошу секретаршу принести нам чай. Расставляя все на столе, та поглядывает на Ксюшу с умилением. Всем нравится моя невеста. Мы красивая пара.

– Я зря это придумала, да? – спрашивает она, едва отщипнув от своего кусочка. Она вообще старается сладостями не увлекаться, за фигурой следит. – Если мешаю, так и скажи, я не обижусь.

– Глупости. Разве ты мне когда-нибудь мешала?

Она опускает ресницы, будто раздумывая, затевать ли неприятный разговор. Обычно Ксюша старается избегать тем, которые могут кого-то из нас расстроить, предпочитает молчать и делать вид, что все в порядке. Но сейчас вздыхает и все-таки решается.

– Наверное, это действительно глупо, но мне кажется, мы друг от друга отдалились в последнее время.

– Милая, я просто много работаю, – отвечаю, с трудом сдерживая раздражение.

Ее фразы кажутся неестественными, будто реплики из диалога в дешевой мелодраме.

– Я не об этом. Ты ведь постоянно был в отъезде, пока мы сюда совсем не перебрались, но даже тогда я ничего подобного не чувствовала, – продолжает она. – Даже на расстоянии. А в последние дни ты вроде рядом, но как будто не со мной.

– И что ты предлагаешь? Бросить все и уехать?

Больше всего злит, что она права. Я действительно отрываюсь от реальности, живу воспоминаниями. С досадой понимая, что тогда было хорошо, а сейчас...

– Нет, что ты! Зря я вообще эту тему подняла. Ты прав, конечно. Прости.

Снова смотрит виновато, а меня раздражает и этот взгляд, и эта привычка во всем соглашаться, лишь бы избежать конфликта. Хоть бы раз высказала претензии напрямую, пусть даже поскандалила, потом помирились бы. А так я чувствую себя распоследней свиньей.

Впрочем, что уж, это так и есть. Я неблагодарная свинья, а она ради меня старается.

Ситуацию спасает дядя Игорь. Заходит в мой кабинет, сдержанно здоровается с Ксюшей и напоминает, что у нас запланирован важный разговор.

– Татьяна уже ждет, остальных вызовем после, – говорит он и смотрит на часы над моей головой. – У меня через полтора часа встреча, так что...